Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Германия стремилась обеспечить поддержку зарубежного общественного мнения требованиям о «мирной» ревизии своей восточной границы, выдвигая проекты компенсации польских интересов. Курциус в письме от 17 марта 1931 г. германскому послу в Лондоне К. Нейрату детализировал германские предложения о ревизии границ. Обосновывая необходимость возвращения Коридора рейху его «историческими правами», он предложил решить проблему, предоставив Польше «привилегированный транзит» к морю, порт в данцигской бухте и «вольные гавани» в германских портах[967].

Прогерманской позиции западных держав способствовал геополитический аспект германской пропаганды. Немецкий геополитик К. Хаусхофер писал: «Данциг, Мемель (Клайпеда), Верхняя Силезия уже стали, замаскированными кондоминиумами. Как возникают ныне границы кондоминиума, можно показать <…> на примере <…> линии Керзона между Советами и Польшей»[968]. По его мнению, период геополитического переустройства не закончился с мировой войной, а лишь начался: фальсификации «со стороны Промежуточной Европы <…> польской, чешской <…> были оплачены территориальными расширениями <…>, политико-географическая неосведомлённость таких мужей, как Ллойд Джордж и Вильсон, вошла в поговорку»[969]. Хаусхофер выступал за русско-германское геополитическое сотрудничество, напомнив, что британские геополитики в 1919 г. предлагали переселение немцев «из Восточной Пруссии на запад от Вислы <…>, чтобы Германия и Россия <…> не имели общих границ»[970].

Прогерманские настроения в правящих кругах Англии, США и отчасти Франции определялись стремлением направить экспансию Германии на Восток, против СССР. Подобные планы отражены во многих статьях, брошюрах и книгах о проблеме Данцига и Коридора. Так, французский историк Р. Мартель заявлял: поскольку кашубы (потомки древних поморян, живущих на побережье Балтийского моря) не являются поляками, передача Польше Коридора без плебисцита была неправомерна[971].

С начала 1931 г. обстановка в Данциге и вокруг него стала обостряться. В начале 1931 г. Пилсудский в «лечебных целях» совершил поездку за границу. «Правда», ссылаясь на германские газеты, сообщила о беседах диктатора с представителями английских и французских правящих кругов. В вопросе Коридора Пилсудский якобы согласился пойти на уступки Германии в обмен на её «нейтралитет» в случае войны Польши против СССР, который подразумевал пропуск военных грузов из западных стран в Польшу и участие германского капитала в вооружении Польши[972].

Во второй половине 1931 г. наблюдался некоторый спад активности антипольской кампании в Германии, который объяснялся отвлечением внимания имперского правительства от внешнеполитических вопросов и дискуссией в правящих кругах о включении нацистов в правительство. Шли также советско-французские и советско-польские переговоры о заключении пактов о ненападении. Отметим, что в 1926–1927 гг. по инициативе СССР проходили советско-польские переговоры о заключении пакта о ненападении, но были прерваны Польшей и возобновились только в августе 1931 г.

7 сентября германский посланник в Варшаве Х. фон Мольтке сообщал в Берлин о возможной опасности, «что эти переговоры ухудшат наши позиции в вопросе ревизии». Дипломат предлагал нормализовать экономические германо-польские отношения и тем самым «противодействовать хозяйственной переориентации отторгнутых областей»[973]. Для режима Пилсудского советско-польские переговоры о пакте были попыткой оказать давление на Германию и Францию, перестроить франко-польские отношения на началах равного партнерства. Такой подход не позволил Польше использовать некоторое ослабление антипольской кампании со стороны Германии.

К концу 1931 г. стрелка барометра германо-польских отношений, по словам Мольтке, «опустилась до нулевой точки»: во-первых, обострилась «таможенная война», во-вторых, в Польше возникло беспокойство, что после снятия оков репараций и «под возрастающим влиянием идеологии Гитлера ревизия границ как единственный нерешенный крупный внешнеполитический вопрос станет объектом, на который будет направлена вся энергия Германии»[974].

В этой ситуации Пилсудский и вице-министр иностранных дел Польши Ю. Бек, становившийся второй после маршала главной фигурой в руководстве польской внешней политикой, в конце декабря 1931 г. выдвинули на первый план проблему Данцига. Было решено подчеркнуть готовность Польши предпринять решительные шаги для сохранения своих позиций по этому вопросу[975].