Политики, предатели, пророки

12 октября 1991 года умер Аркадий Стругацкий. И вместе с ним умер великий советский писатель по имени «А. и Б. Стругацкие». Великий АБС. Это не к тому, чтобы умалить значение Бориса Стругацкого. Это лишь повторение его собственных слов. То, что Стругацкие писали отдельно друг от друга, они никогда не подписывали своей фамилией. Аркадий подписывал это «С. Ярославцев», Борис — «С. Витицкий». И это были другие работы других авторов, лишь косвенно связанные с творчеством АБС.

Через два месяца после того, как не стало АБС, была разделена на части страна, которую братья изначально считали плацдармом будущего, в которое они верили и о котором писали. Его не стало в канун тридцатилетия принятия Третьей программы КПСС — программы строительства коммунизма, в который они верили и о котором писали. Не стало практически одновременно с официальным закрытием того проекта, которому они служили.

Парадоксально, но с определенного момента к этим изначально предельно коммунистическим писателям власть, провозглашавшая, что строит коммунизм, относилась если не как к враждебным, то, по крайней мере, как к довольно сомнительным личностям. Как было однажды сказано при закрытии одного из клубов любителей фантастики в ответ на вопрос: «Чем же плохи Стругацкие? Ведь это такие коммунистические авторы!» — «Коммунистические они может быть и коммунистические — только антисоветские». Правда, как в последние годы писал Борис Стругацкий: «Антисоветскими авторами нас никто никогда не объявлял. Мы числились «упадническими»».

Кстати, в значительной степени как раз потому, что они строго выполняли задачи, поставленные перед писателями XXII съездом КПСС — выявлять и показывать препятствия, мешающие строительству коммунизма.

И когда они их действительно показывали, начиная уже с «Трудно быть Богом», созданной в значительной степени под воздействием конфликта между Хрущевым и авангардистами на выставке в Манеже, диссиденты и антисоветчики объявляли их своими, а власть — ненадежными.

Хотя, по словам Бориса, идеалы их всегда оставались теми же, что и сорок лет назад: коммунизм, то есть общество свободного труда, общество, где каждый занимается любимым делом.

У них были серьезные претензии к тогдашней власти — но именно в том отношении, что, провозгласив строительство коммунизма, она его не строит. А подчас и дискредитирует. И что на деле ее политика не столько приближает это общество, сколько отдаляет его.

Но важнее даже не это. Важнее то, что они писали о Будущем. О таком, в котором им хотелось бы жить. Которое было бы торжеством всего того лучшего, что есть в сегодняшнем дне. И о том, что мешает его приходу и нашему движению к нему. В каком-то смысле Будущее и Человек Будущего были их главными героями. И этот человек был не «гением-потребителем», описанным ими в «Понедельник начинается в субботу», а человеком-творцом. А само Будущее — не «обществом потребления», а тем, что Переслегин в своих предисловиях к «Мирам братьев Стругацких» назвал «обществом познания».

Иногда их даже упрекали в том, что их ключевые ранние произведения писались как художественные иллюстрации к Третьей программе КПСС, хотя на самом деле те сюжеты писались до принятия этой программы. В любом случае, программа была ориентирована на то же, на что и их ключевой «Полдень» — на Будущее, в котором каждый человек был бы занят любимым делом, на общество, в котором хотелось бы жить людям труда и творчества.

В 1991 году этот проект был закрыт. Ушел писатель с именем «Аркадий и Борис Стругацкие». И наше общество забыло о Будущем.

Кстати, как раз в том же 1991 году последний раз был подготовлен и выпушен годичный сборник «Фантастика», который начал выходить в «Молодой Гвардии» в 1962 году — как раз после XXII съезда КПСС и принятия программы строительства Будущего.

Печальный юбилей на печальном юбилее. 50 лет со дня принятия этой программы. 20 — окончательного отказа от того, чтобы сознательно создавать Будущее. 20 лет демонтажа страны и государства, которые ставили своей целью идти в это Будущее. 20 лет со дня прекращения издания, посвященного Будущему и мечтам о нем. 20 лет со дня смерти лучшего писателя, посвятившего себя пропаганде Будущего, поиску путей к нему, анализу того, каким оно станет, и того, с какими проблемами оно столкнется.

С тех пор… Как там было? «Стелются передо мной кривые тропки»?

С тех пор мы живем без Будущего и без мечты о нем. Мы не думаем, что с нами будет завтра. Мы не думаем, куда мы идем вообще, и к чему наши действия приведут через 20 лет. Мы не думаем, в каком мире мы хотим жить и в каком мире можем оказаться.

Сначала чуть ли не все согласились с Фукуямой, провозгласившем, что «история закончилась» и мир достиг совершенства в виде западного либерально-демократического устройства. Поверили настолько, что, с одной стороны, не могли уяснить, что если признать мир в котором мы живем совершенным, то не исключено, что совершенство — это что-то совсем отрицательное и для жизни мало пригодное. С другой стороны, не услышали, как сам Фукуяма признал, что ошибся.