Политолог

К «фольксвагену» приблизилась не милицейская форма, а темный пиджак, не к дверце водителя, а к его, Стрижайло, стеклу. Наклонилась голова, и Стрижайло узнал скопческое, безволосое лицо Веролея, на котором дрожала болезненная, извиняющаяся улыбка, как если бы кто-то причинил Веролею боль, и ему было стыдно за жестокого обидчика, наносящего вред своей собственной ожесточенной душе. Появление Веролея было подобно появлению в океане планктона, состоящего из мельчайших водорослей, рачков и креветок, за которыми следовал огромный кит.

– Дорогой Михаил Львович, простите, ради бога, за этот экстравагантный способ вас окликнуть. Не могли бы вы последовать за мной и пересесть в другую машину. Там вас ждут.

Стрижайло безропотно повиновался, догадавшись, о приближении какого кита свидетельствует эта гибкая водоросль, блуждающая в океанских течениях. Перешел в белый милицейский «форд», где его поджидал Потрошков.

Они сидели на задних креслах, в то время как водитель и Веролей прогуливались возле машины, охраняя их безмятежную беседу.

– Увидел вас, и не мог не окликнуть, – произнес Потрошков, хитро мерцая глазами, не требуя, чтобы Стрижайло уверовал в эту нечаянную встречу. – Так редко встречаемся, что, случайно увидев вас, не мог отказать себе в удовольствии перемолвиться парой слов.

Стрижайло исподволь рассматривал сидящего рядом с ним человека, генерала армии, могущественного директора ФСБ, влиятельнейшего человека страны, чей невзрачный гражданский костюм, вкрадчивая, блеклая речь не свидетельствовали о богатстве и власти, о жестокости и казуистике разума. Лишь одна деталь длинного, с вислым носом лица говорила о приверженности Потрошкова тайным учениям и культам, о магическом даре, с помощью которого он повелевал пространством и временем. Если во время первого их свидания в гольф-клубе «Морской конек» Стрижайло был поражен его подбородком, на котором играли все цвета радуги, все оттенки и переливы, какие встречаются на крыльях тропических бабочек и в пламени горящих металлов, в горных самоцветах и рудах и в спектральных вспышках галактик, то теперь его подбородок принимал формы всевозможных геометрических тел. Господство над цветом дополнялось господством над пространственными фигурами, что бывает лишь у великих архитекторов, обладающих даром живописи. Сейчас его подбородок являл собой правильный куб, блестяще-бесцветный, отражающий своими безупречными гранями свет вечернего города.

– Отдаю должное вашему конспиративному дару. В темных очках и бородке, закутанный в долгополый плащ, вы были похожи на факира, выкликающего кладбищенский дух. Вы не могли не прийти на кладбище и не взглянуть на Дышлова. Так великий скульптор, поставив статую на площади города, приходит и тайно любуется своим творением. Так архитектор, построивший дворец или храм, тайно бродит вокруг, не в силах оторваться от любимого детища. Так летчик-бомбардировщик, разрушив до основания город, стремится оказаться среди развалин, чтобы взглянуть на дело рук своих. Дышлов – это развалина, над которой пролетел ваш грандиозный бомбовоз…

Стрижайло завороженно смотрел, как меняет свою пластику подбородок Потрошкова.

Кристаллизуясь в геометрические фигуры, он демонстрировал бесконечные комбинации форм, из которых состояло мироздание. Божественные законы, сотворившие Вселенную, были послушны Потрошкову, который извлекал их из атласа стереометрических изображений, преобразуя по их подобию нижнюю часть лица. Это производило на Стрижайло гипнотическое воздействие. Его разум был вморожен в эти совершенные объемы, подчинялся навязанной конфигурации. Теперь подбородок Потрошкова являл собой идеальную сферу, отливавшую стеклянным блеском, как если бы ее в невесомости выдул искусный стеклодув. Стрижайло чувствовал себя помещенным в эту сферу, как в таинственную икринку.

– Вы настоящий виртуоз. Я не ошибся в вас. Вы проводите операцию по устранению коммунистических остатков, как это делает гинеколог после аборта, выскабливая лоно. За вашу работу вас наградят деньгами, правительственными наградами, престижными назначениями. Я рассказал о вас Президенту, он устроит вам аудиенцию…

Стрижайло, усыпленный игрой волшебных поверхностей, сквозь их таинственный блеск, испытывал сложные переживания, которые переливались из образа в образ, перетекали из объема в объем. Рождали сладость повиновения и одновременно тревогу, связанную с утратой свободы.

Теперь его беспокоило чувство, что он подвластен навязанной воле, преобразовавшей его из совершенного куба в совершенную сферу. Ему было жаль расставаться с кубом, хотя присутствие в сфере, лишенной жестких углов и граней, было комфортней.

– Во время ваших вояжей, ваших провокационных комбинаций вам удалось выявить множество поразительных подробностей, которые вы тут же пускали в дело. Корректировали с их помощью план, создавая все новые и новые вариации. Часть ваших открытий уже воплощена в проекте, другие ожидают момента, когда станут детонаторами новых спектаклей.