Политолог

Между тем в восточных регионах завершалось голосование. Первые порции бюллетеней уже подвергались обработке. Пятнистые узоры делали Сахалин похожим на тритона, Камчатку – на саламандру, а Приморье и Хабаровский край – на уссурийских тигров. Но эти пятна указывали на нежелательные итоги голосования. На некоторое преимущество коммунистов и либерал-демократов, что заставило Черепова перейти к активным методикам. Он приблизился к доске, на которой были установлены ванна с кислотой, почечный камень бразильского колдуна, сухая жабья лапка, магнитный метеорит и, наконец, голый полковник Шабалкин, сквозь которого проходили потоки электронной информации. Черепов ухватился за медный начищенный рычаг, сопряженный с причинным местом полковника, слегка потянул. Голый полковник вскрикнул, в его голубых глазах появились слезы страдания, пухлый живот раздулся, но итоги выборов на Сахалине сравнялись с электронным числом, сверкавшим над картой. Точно таким же образом, под крики полковника, все восточные регионы уложились в заданные пропорции. Коррекция была произведена, и Черепов по-отечески погладил вспотевший лоб Шабалкина, потрепал его по загривку.

Стрижайло любезничал с влиятельным чиновником Администрации Президента Чебоксаровым. Элегантный фат, веселый затейник, умный и беспощадный политик, Чебоксаров прислушивался к покрикиваниям полковника:

– Не правда ли, напоминает крик иволги? Быть может, вам намекал Потрошков, – сразу же, вслед за думскими выборами и выборами Президента, мы начнем грандиозные реформы, цель которых превратить российское общество в образование абсолютно нового типа. Мы должны дать миру асимметричный ответ. Восполнить траты, причиненные стране в результате губительной перестройки, катастрофической ельцинской революции, что отбросили нас на сто лет назад. Кристалл русской государственности, который мы тайно выращиваем в наших секретных лабораториях, засверкает нежданно для мира, который увяз в архаических противоречиях Север – Юг, Запад – Восток. Мы вновь заявим себя как уникальную цивилизацию на перекрестке миров, в центре исторического развития. Ваша гениальность, дорогой Стрижайло, ваш уникальный опыт будут востребованы в самом начале этих грандиозных реформ. – Чебоксаров смотрел на Стрижайло весело и испытующе, с ироничной улыбкой на сластолюбивых устах и с жестоким выражением выпуклых фиолетовых глаз. Его слова можно было расценить как шутливый экспромт, над которым он приглашал посмеяться, или как приглашение в сакральный заговор, из которого невозможно уйти.

– Перекодирование мира, о котором намекал Потрошков, – с той же легкомысленной улыбкой и непреклонным, ведающим взглядом ответил Стрижайло, – перекодирование невозможно без изменений в системе пространство – время. После распада СССР мы потеряли пространство, но, парадоксальным образом, выиграли время. Необходимо конвертировать это стратегическое время в динамичное развитие, да так, чтобы великий Эйнштейн высунул свой собачий язык. Соединение принципов конституционной монархии и генной инженерии – в этом искусство политики.

Они пожали друг другу руки и разошлись, как заговорщики. Стрижайло чувствовал на ладони обжигающий страстный ожог.

Волна голосований, как заря, накрывала районы Восточной Сибири. Красноярский край, по убеждению знатоков, был эталонным. Указывал, как будут выглядеть итоги по всей стране. Однако на текущий момент «красноярский расклад» не соответствовал ожиданиям. То ли не учли миллион зэков, погибших во имя Потанина на строительстве Норильскникеля, то ли действующий губернатор и главы районных администраций превратились в Красноярские столбы и не использовали до конца административный ресурс, но итоги голосования нуждались в коррекции. К ней и приступил Черепов, сверкая из-под чалмы голубыми карбункулами. Приблизился к полковнику Шабалкину. Тот умоляюще лепетал языком, под который уходил электрод. Сжимал ягодицы, куда, извиваясь, углублялся передающий кабель.

– Не очень сильно, пожалуйста… – умолял Шабалкин.

– Хочешь стать генералом, терпи, – строго приказал Черепов. Грациозным движением бармена, наливающего в кружку темный «Гиннесс», потянул медный рычаг. Шабалкин возопил, в его паху возникла вольтова дуга и запахло паленой шерстью. Черепов держал рычаг до тех пор, пока результаты голосования не сравнялись с бриллиантовыми показателями на электронном табло. – Тебя же просили ничего не есть накануне голосования, – раздраженно произнес Черепов, воротя нос от несчастного полковника. Верный присяге, тот стоически выполнял роль проводника электричества.