Политолог

В этом просветленном бреду становилось несомненным, что рядом с ним находится сын, чудесным образом перенесенный из «иной жизни» в «эту». С этим чудесным перенесением кончилась двойственность его бытия, две их жизни встретились на перепутье истории, вместе, отец и сын, совершают вселенский подвиг.

Осторожно, чтобы не спугнуть это похожее на молитву знание, он обратился к мальчику:

– Пить хочется, правда?

– Да, – кивнул мальчик, облизав пересохшие губы, и на его тонкой шее страдальчески вздулась синяя жилка.

– Сейчас бы к нашему ручью пойти, под гору. Там вода чистая, сладкая, прозрачная. Каждый камушек виден.

– К какому ручью? – спросил мальчик, поднимая большие, черные, окруженные длинными ресницами глаза.

– Или к колодцу. Помнишь, как пошли ночью, достали ведро, а оно полно звезд? Вода в ведре чуть колышется, звезды плещутся, а мы любуемся. Мама сказала – нельзя пить студеную воду, горло заболит. А я сказал – если со звездами пить, не заболит. Мы выпили, и не заболело. Ты помнишь?

– Не помню. – Мальчик серьезно смотрел на него, и эти вопрошающие темные глаза казались прекрасными, ненаглядными и родными.

– А как мы летом шли по лугу, и он был весь в цветах, и, когда подходили к кусту, – такой чудесный куст, весь перевит вьюнками, – из него вылетел коростель. Большой, красный, ноги висят, крылья хлопают суматошно, и ты закричал: «Птица!.. Птица!..» Помнишь?

Мальчик внимательно вглядывался – не в лицо Стрижайло, а в тот летний сказочный луг, по которому, окруженные бабочками, шмелями, сладкой пыльцой, шли три любящих друг друга человека, смотрели, как летит над травами красная, с коричневыми крыльями птица, падает в далекие цветы.

– Помню, – сказал мальчик, и глаза его слабо дрогнули, словно увидели восхитительный мир, куда уводил его из этого страшного зала большой, светловолосый человек, уступивший ему ночью драгоценный глоток воды.

– Вот и вспомнил, и слава богу! – восхитился Стрижайло. – А помнишь, как мы взяли дровяные санки, я посадил вас с мамой и тянул по мокрому снегу? Все блестело, сочилось, под полозьями бежала вода, а мама слепила мокрый снежок и кинула мне в спину?

– Помню, – кивнул мальчик.

– Мы снова туда вернемся. Санки старые, я их подправлю, и мы с тобой поедем в лес за дровами, и я покажу тебе барсучью нору.

– Это где? – спросил мальчик, и казалось, на его бледном худеньком личике слабо процвел румянец.

Стрижайло испытал к нему такую отцовскую нежность, бережение, благодарность за избавление от свирепой безысходности мира, что захотелось прижать сына к груди и опять оказаться в райском краю, где было им так хорошо.

– А помнишь, наша береза морозным утром, словно ослепительная хрустальная люстра, и мы стояли под ней, и нам на лицо осыпалась прозрачная сияющая роса? – говорил он, окружая сына той божественной красотой, которая одна способна спасти обезумевший, готовый погибнуть мир. – Наше поле в сверкающих метелях, по которому шли на красных охотничьих лыжах, пересекая заячьи и лисьи следы, и ты подцепил ладонями наст, показал мне отпечаток лисьей стопы, лежащий у тебя на ладонях. И то лесное болото, в котором живет седой задумчивый лось, и, когда мы осенью в моросящем дожде подошли к болоту, из него навстречу вышел лось и золотистый тонконогий лосенок… И та чудесная просека, зимой заваленная снегом, с тяжелыми обледенелыми елями, а летом вся в цветах, то в желтых, то в белых, то в синих. Каждый раз, когда мы появлялись на просеке, над нами пролетала бирюзовая сойка, окруженная розоватым сиянием… Деревенская бабка, по прозвищу Девятый Дьявол, с виду похожая на Бабу-ягу, а на деле смешливая, добрая. Поманила тебя и угостила домашним пирогом с яблоками, который тебе очень понравился…

– Пирог был с урюком, – сказал мальчик, – и с абрикосами.

– Да, да, с абрикосами, – согласился Стрижайло, ликуя оттого, что память сына была острей, чем у него, удерживала множество забытых подробностей. – А помнишь, как ночью пришли к реке и спустили на нее выточенную из полена ладью, на которой горели три свечи, – ты, мама и я? Ладья медленно плыла по течению, скрывалась за поворотом, где слабо светился воздух, и оттуда взлетела проснувшаяся дикая утка?.. А помнишь наш Новый год, когда ты был совсем еще маленький. Мама сказала, что сейчас придет Дед Мороз, принесет подарки. Мы вышли на дорогу встречать Деда Мороза. Небо было волшебным, со множеством лун и светил, оранжевых, зеленых и синих. Над дорогой стояла высокая, с серебристым хвостом, звезда. Казалось, она плывет, и под этой звездой по дороге шел Дед Мороз – с посохом, с развеянной бородой, с мешком за плечами, опоясанный радужным ремешком. Нес тебе волшебный подарок… Помнишь, сын?

– Помню, – ответил мальчик и положил ему голову на грудь. Так они и сидели обнявшись.