Полицейские и провокаторы

Азеф вздохнул с облегчением, он и раньше догадывался, а быть может, и доподлинно знал от разговорчивого Ратаева или других охранников, кто такой Татаров на самом деле. Будучи членом Центрального комитета и зная об Азефе практически все, Татаров доносил в Департамент полиции о его активной роли в покушениях на царских администраторов, о скрытых им от хозяев предприятиях, в которых он принимал участие в качестве революционера. С целью устранения конкурента Татаров дважды заявлял лидерам со-циалистов-революционеров об истинной роли Азефа в партии и полиции [581]. По утверждению Татарова, сведения об Азефе он получил через своего родственника от Ратаева[582] . Борьба Татарова с Азефом кроме алчности и тщеславия питалась страхом разоблачения, Татаров проиграл, но прежде чем сойти в небытие, он доставил своему сопернику много тревожных минут.

С увольнением Ратаева Азеф поступил в распоряжение Рачковского. Очень скоро отношения между вице-директором Департамента полиции и его секретным агентом начали портиться, в конце лета 1905 года Азеф перестал получать ответы на свои письма, прекратились поступления жалованья, связь с Департаментом полиции разрушилась. Когда весной 1906 года Герасимов перевербовал Азефа, он фактически ни в чьих агентах не состоял. Как выяснилось позже, Рачковский видел своим главным помощником Татарова, а не Азефа, о двойной игре которого знал в подробностях и поэтому не желал ему доверять. Рачковский отнес убийство Татарова на счет Азефа. Провокатора тревожил неожиданный разрыв с Департаментом полиции, он терялся в догадках, не мог найти объяснений случившемуся. В ноябре 1905 года вечером в Петербурге кто-то ударил Азефа ножом в спину, но толстая шуба помешала глубокому проникновению ножа, и провокатор не пострадал. Нападавший не пытался грабить, он выследил, нанес удар и скрылся. Как избежать следующего нападения? Он писал Рачковскому и не получал ответов [583]. С конца лета 1905 года по весну 1906 года трудное время в жизни провокатора. Связь с политической полицией порвана, самодержавие вот-вот рухнет, и всплывут страшные документы, жена категорически отказалась ехать в Америку. Но его ожидали еще худшие испытания.

Все революционные и оппозиционные партии России изобиловали провокаторами, но ни об одном из них не поступало такого количества разоблачительных материалов. Исследователь жизни и деятельности Азефа А. В. Лучинская насчитала десять сообщений о его предательстве [584]. Сегодня к перечню, составленному Лучинской, можно прибавить еще два. Но пробить непоколебимую веру руководителей партии социа-листов-революционеров в непогрешимость Азефа не удавалось ничем. Почти все, кто сообщал о предательстве Азефа, вскоре попадали за решетку, но и это не убеждало упрямых лидеров эсеров. Поток разоблачений Азефа растянулся на четырнадцать лет, и все бесполезно. Поведение ЦК эсеров в отношении Азефа не поддается логическому анализу. Сообщения из Департамента полиции они считали провокацией и в то же время понимали, что более убедительной информации не бывает. Казалось бы, удостоверившись в предательстве Татарова и тем самым проверив правдивость письма Меныцикова, эсерам следовало взяться за Азефа. Не жертвует же полиция Татаровым ради того, чтобы оклеветать Азефа. Но об обвинениях в адрес Азефа забыли тут же.

Азефу почти всегда удавалось о надвигавшейся на него опасности узнать раньше других. Ростковский дал прочитать письмо Меныцикова Азефу, и он отправился к Рачковскому за советом, а Меньшиков узнал обо всем на другой день от своего прямого начальника [585].

Ни одному человеку, из сообщавших о предательстве Азефа, несмотря на очевидность доказательств, не поверили. Даже когда 9 февраля 1908 года одновременно в нескольких городах империи арестовали всех боевиков из Северного летучего отряда, никто из членов ЦК не обратил свой взор в сторону Азефа[586]. Но вот что странно, никто из сообщавших о предателе, за исключением Бакая и Бурцева, не настаивал на расследовании.

БАКАЙ

В январе 1906 года в Петербурге начал выходить журнал «Былое» — первый легальный журнал, посвященный истории освободительного движения в России. Его фактическими редакторами являлись участники революционного движения и одни из первых его историков В. Я. Богучарский, В. Л. Бурцев и П. Е. Щеголев. В последних числах мая 1906 года с редакторами «Былого» начал сотрудничать чиновник особых поручений Варшавского охранного отделения. М. Е. Бакай.

В открытом письме от 9 февраля 1909 года в петербургскую газету «Речь» Бакай попытался объяснить причины столь странного сотрудничества. По цензурным соображениям письмо удалось опубликовать лишь после Октябрьской революции. Приведу из него отрывки: