Полицейские и провокаторы

«В это время,— было начало 1883 г., может быть, в марте — не могу припомнить,— явился ко мне неожиданный посетитель — Сергей Васильевич Дегаев (ошибка — Петрович.— Ф. Л.). Я очень обрадовался. Понятно, что я считал его честным революционером. (...) Я был, конечно, очень рад и засыпал его вопросами о том, что делается в России. Он рассказывал, и в этих разговорах мы провели несколько дней. Но скоро он начал казаться мне несколько странным, в рассказах его концы не сходились с концами, я переспрашивал. У меня-таки были способности следователя. Его объяснения еще более запутали картину, он начал замечать, что я усматриваю в его рассказах какое-то вранье, стал путаться и что-то на третий или четвертый день ошарашил меня неожиданным признанием. Что его к этому побудило? Тут действовало, конечно, очень сложное сочетание чувств и размышлений. Ехал он за границу, конечно, не для такого самозаклания, а для того, чтобы, и заграничных народовольцев опутать полицейскими сетями. Что касается лично меня, то он имел от Судейкина поручение заманить меня на германскую территорию, где я был бы тотчас схвачен и отправлен в Россию. Но при разговорах со мной в нем пробудилось прежнее уважение к старым деятелям Исполнительного комитета, даже преклонение перед ними. Он дрогнул при мысли поднять руку и на меня. Сверх того, он стал предполагать, что я угадываю его тайну, и в то же время кое-что из моих слов внушило ему мысль, не могу ли я стать его единомышленником. Действительно, не упоминая о Николадзе, я высказывал, что положение партии безнадежно, людей нет, и что, может быть, было бы выгоднее всего сойтись с правительством на каком-нибудь компромиссе. Вся эта сложность впечатлений потрясла его, сбила с толку, тем более что было ясно — если я действительно угадаю его предательство, то могу погубить его двумя-тремя словами публичного обвинения и разоблачения. И вот он, может быть, неожиданно и для себя самого, прервал мои расспросы.

— Слушайте,— сказал он,— не будем играть в прятки. Расскажу вам начистоту всю правду, а тогда судите меня. Отдаюсь на вашу волю. Что скажете, то я и сделаю.

Так началась его кошмарная правда. Можно представить, с каким вниманием я ‘его слушал, серьезно, сосредоточенно, только ставя при надобности вопросы, но ни малейшим движением лица, ни малейшей интонацией голоса не выдавая своих ощущений, чтобы не спугнуть его откровенности и не внушить никакой надежды, а дать ему как можно сильнее вариться в собственном соку. Да, меня недаром считали в Исполнительном комитете дипломатом и выдвигали на труднейшие переговоры. Я рассчитал, что м'ое беспристрастие будет сильнее всего вытягивать из него жилы» [329].

Н. Я. Николадзе, публицист, доктор права Цюрихского университета, в 1882 году был посредником в переговорах между «Священной дружиной» и народовольцами. Именно поэтому о нем упомянул. Тихомиров.

Чтобы дать возможность читателю самому решить, следует ли вполне доверять чрезвычайно путаным, субъективным воспоминаниям Тихомирова или нет, описание мотивов саморазоблачения Дегаева умышленно приведено целиком. Как же много места автор уделил своей персоне, с какими же любовью и уважением он написал о себе... Слаб человек.

Дегаев нанес «Народной воле» столь тяжкий удар, с его помощью в тюрьмы и на эшафоты ушло столько замечательных молодых людей, что вот так ни с того, ни с сего признаваться в содеянном, понимая, что ему реально угрожало быстрое возмездие, он не мог. Иначе слишком уж непоследовательно его поведение.

С. П. Дегаев рассказал Тихомирову, а тот ему поверил, что Судейкин склонил его к сотрудничеству, выдвинув те же доводы, что при вербовке В. П. Дегаева. И лишь много позже, по словам Дегаева, он убедился, что коварный инспектор охранки его обманул. Будто не знал С. П. Дегаев всех подробностей поучительной истории сотрудничества В. П. Дегаева с Судейкиным. При чтении воспоминаний Тихомирова в той их части, которая касается «признания» С. П. Дегаева, складывается впечатление, что автор слишком уж много внес в них вымысла.

Ни слова о Тетельман в истории разоблачения Дегаева нет. Только в «Памятной книжке» Тихомирова имеется запись о ее визите к нему 13 сентября 1883 года [330]. О встречах с Дегаевым ни одной записи в «Памятной книжке» нет. Позже Тихомиров писал, что он рассказал о предательстве Дегаева только Ошаниной [331] и до убийства Судейкина из предосторожности нигде ничего не записывал.

Ошанину Тихомиров в дегаевской истории выставлял в качестве свидетеля всех своих действий. Воспоминания им написаны после ее смерти и увидели свет после смерти самого Тихомирова. В короткой анкете-воспоминаниях Ошаниной (девичья фамилия Оловенникова, псевдоним — Полонская), записанных Э. А. Серебряковым, о Дегаеве сказано следующее: