Полиция

Но едва Аристид разделся, как квартира преобразилась, заиграла всеми красками. Его сияющая мужественность давала больше света, чем энергосберегающие лампочки 18Вт = 75Вт. Она расхохоталась, когда он появился в комнате совершенно голый вслед за своим торчащим членом, опередившим его на долю секунды. Он вдруг заговорил с ней о чем-то отвлеченном, с невинным видом стал показывать мастерскую, не обращая внимания на свою очевидную, стойкую эрекцию: его пенис напоминал ручку чемодана, за которую ей так и хотелось ухватиться. Он сменил тему, и от одного взгляда на его тело у Виржини потемнело в глазах. Она рассмеялась его непринужденности, наконец сдалась, позволила себе разглядывать этого красавца, словно сошедшего с картинки в учебнике анатомии, – с лепным торсом и крепкими мышцами, которые она могла изучать и перечислять до бесконечности. Вот большая грудная и большая спинная мышцы. Вот дельтовидные мышцы, охватывающие плечо и помогающие ему вращаться. Ниже – ягодичные мышцы, вид которых ее совершенно одурманил. Бедра и икры окончательно свели ее с ума. Ее потрясли даже его ступни, крепкие, широкие, с выступающими венами. Он был слишком красив для реального человека. Она никогда не смогла бы насмотреться на это тело – и не была уверена, что заслужила его. Но он не дал ей времени на размышления. Тебе от меня не уйти, словно сказал он и обхватил ее за талию, принялся ласкать ей грудь. И в тот же миг Аристид перестал быть безжизненной фотографией, красавцем со страниц модного журнала: у Аристида был запах, Аристид обрел плоть, она увидела вблизи его кожу, тонкую, со множеством мелких изъянов. Он сжал ее в объятиях, и она растаяла, она готова была принять его таким, какой он есть, со всеми его глупостями, с его незрелостью, наглостью, с его стремлением выдать себя за того, кем он не является. Его широкие ладони сминали, отталкивали, доводили до безумия. Вцепившись ему в волосы, до боли кусая губы, она изучала саму себя, пока они занимались любовью, заставляла себя смотреть на происходящее со стороны, чтобы потом знать, что это действительно случилось. А затем, наконец, она забывалась, и он доводил ее до ослепляющих оргазмов, она хватала ртом воздух, а он падал рядом с ней, и она, словно тряпичная кукла в его руках, смеясь, угрожала, что подаст иск за надругательство над представителем сил правопорядка.

13

На въезде в Ле Перё-сюр-Марн, в районе ресторана «Мэриленд», Аристид снова пытается нарушить царящую в машине тишину, поправляет зеркало заднего вида, пытается поймать ее взгляд.

– Все в порядке?

– Все в порядке.

– Звучит неуверенно.

– Я устала.

– Тебе надо принимать медь.

Он не осмелился бы давать ей советов по части здоровья, будь они одни в машине. Он притворяется, что тоже страшно устал, кривится, делает вид, что заснет, если его не отвлекут разговорами.

– Расскажи, как прошел твой день, – вымучивает он.

Она мрачно смотрит на него в зеркало. Она так раздражена, что ей сложно даже рот раскрыть. Додумался спросить, как у нее дела, и день выбрал самый подходящий.

– Не хочешь?

Он требует хоть показного, но уважения: ему нужно, чтобы она обратила на него внимание.

– День был отвратительный. Эрик подтвердит.

– Не говори плохого про день, который еще не закончился.

Он что, может быть жестоким? Она и не подозревала.

– Неужели ты можешь делать две вещи одновременно? Можешь ехать и при этом слушать меня?

– Я не еду, я веду машину.

Она замолкает, но затем заставляет себя говорить, надеясь ввести его в заблуждение. Через четверть километра ей удается наконец раскрыть рот.

– Нас вызвали на потасовку в районе стадиона «Лео Лагранж», – с деланой беззаботностью сообщает она.

Он точно слышал об этом по радио: два десятка человек устроили серьезную драку неподалеку от стадиона, на краю Венсенского леса. Она испытывает злорадство, рассказывая ему о заданиях вроде этого: беременных женщин на такие вызовы никогда не отправляют. Дружеский футбольный матч закончился скандалом, участников драки было так много, что сразу и не сосчитать. На поле смешалось все: жесты и крики, яростные схватки без правил, случайные и прицельные удары. Взгляд не мог ни на чем задержаться и метался от одной детали картины к другой. Парень с окровавленным лицом резко бьет другого в живот, словно перед ним боксерская груша / футболист в синтетических шортах стоит на четвереньках и, тряся головой, выплевывает кровавые сгустки / еще один мчится за какой-то девушкой, на бегу выбрасывает вперед ногу, чтобы свалить ее на землю / мальчишка с криками катается по земле, держась за нос. Дерущиеся внезапно рассредоточились по всему полю, затем снова стянулись к центру: потасовка пульсировала, жила своей жизнью. Стычки заканчивались на земле, где дерущиеся, разделившись на пары, отвешивали друг другу точные удары. Все это освещало сверху яркое, беспощадное солнце, не дававшее никакой тени.

– Не вздумай снова так себя вести, – напоминает Эрик.

– Что у вас случилось? – спрашивает Аристид.