Полиция

Эрик всегда подбирает правильный тон, который любого заставит повиноваться. Эрик пришел ей на помощь и не забыл при этом, что к преступнику нужно обращаться на вы. Эрик знает теорию. Он так хорошо ее усвоил, что применяет лучше, чем его собственные преподаватели из школы полиции. Он весит столько же, сколько весил сразу после выпуска: семьдесят восемь килограммов без формы. Внешне он очень спокоен, но теряет самообладание, если не бегает три раза в неделю. Эрик верит в назидательность наказаний и в силу авторитета, считает, что определенные преступления должны караться смертной казнью. Эрик говорит, что они – последний оплот общественных институтов. Эрик считает Европу осажденной крепостью. Эрик порой так напряжен, что кажется, у него вот-вот пойдет носом кровь. Эрик отвезет Асомидина Тохирова, в наручниках или без них, в аэропорт, потому что ему приказали это сделать.

Радио продолжает передавать тарабарщину из цифр и сокращений, которые их больше не интересуют: они уже выехали за границы участка. Городские огни скользят по высоким азиатским скулам их пленника. Они минуют стройплощадку, отделенную от дороги забором и перегородками. Когда они окажутся на автостраде, шансов уже не будет. Ей сложно поверить, что этот человек осмелился разоблачить торговцев людьми – хотя именно так написано в его деле, лежащем у нее на коленях. Его ждут большие неприятности, сказала ей та женщина. В конце концов его просто убьют, и она, Виржини, сейчас помогает этой мерзости произойти. На следующем светофоре, возле псевдоитальянского ресторана, она делает задержанному знак, чтобы тот выметался, пока машина стоит. Пренебрежительно машет рукой перед его носом, чтобы доходчивее показать ему, что она имеет в виду. Она ничего не продумала заранее. Она весь день проездила в этой машине. Она знает, что в ней, как и в половине полицейских машин Парижа, нет центрального замка. Если повезет, нет и блокировки от детей на задних дверях. Она трясет рукой с нелепой гримасой, раздраженно глядя на таджика, словно на собаку, что путается у нее под ногами. Вали отсюда. Я на тебя уже насмотрелась. Отстегивай ремень, открывай дверцу, беги. Ты меня задолбал. Не хочу тебя больше видеть. Не хочу больше дышать с тобой одним воздухом. Я тебя не выбирала, ты мне не нужен.

Мужчина явно не понимает, поворачивает к ней изумленное, обеспокоенное лицо. Он не слишком хорошо владеет своим телом, он уже давно толком не двигался. Как же он медленно соображает, думает Виржини. Загорается зеленый свет. Она тут же отворачивается, словно ничего не произошло. Он не использовал свой шанс, тем хуже для него. Она больше не играет в эту игру. Что бы она ни делала, что бы ни предпринимала, она бросает все, едва начав.

Внезапно она замечает, что Аристид пристально смотрит на нее в зеркало заднего вида. Он видел все ее движения. Он украдкой следил за ней с тех пор, как она сняла с их пассажира наручники. Он знает, что увидел то, чего не должен был видеть.

15

Аристид поправляет зеркало заднего вида и боковые зеркала, чтобы поймать в них отражение Виржини. На следующем светофоре он слегка притормаживает, но не останавливается и, вдруг дав по газам, на полной скорости мчится вперед на красный свет. Эрик морщится, откидывается назад, опускает голову на подголовник.

– Мы не торопимся. Давай не лихачь.