Полиция Гирты (СИ)

— Он что себе, помощников из кусков трупов, что ли склеил? — когда закрылась дверь, уже в коридоре, едва сдерживаясь от смеха над собственной шуткой, заюлил, заулыбался, доктор Сакс, заглядывая в лица коллег, не засмеются ли — кормит их частями неопознанных тел!

— Да, он так и делает — с мрачным отвращением ответил ему инспектор Тралле — если, вы Густав, еще не знали этого.

* * *

Когда они с Марисой выходили из здания комендатуры, детектива снова охватило терзавшее его после драки волнение, но он мысленно сказал себе, что не обязательно быть смелым, можно лишь показывать это своим видом. Сделав над собой некоторое усилие, он остановился прямо посреди двора, но все же не под самым фонарем, чтобы не просматриваться изо всех концов плаца, окон и дверей, грозно подбоченился о меч, закурил трубку, обозревая окрестности, огляделся победным взглядом в поисках обидевшего Марису полицейского. Несколько раз быстро вдохнул дым и, удовлетворившись собственной храбростью, последовал за нетерпеливо тянущей его за локоть спутницей дальше к воротам на проспект.

— Как вы его ловко, в спину-то! — засмеялся, окликнул Вертуру у ворот дежурный, пожилой бородатый полицейский с пикой и в шлеме-морионе, выглянувший из своей лилово-полосатой будочки им навстречу.

— Свинья, оскорбляющая беззащитных женщин не заслуживает иного обращения! — важно парировал детектив и, повлек злорадно ликующую Марису на проспект.

Пока они шли до дома, с каждой минутой он все больше и больше ощущал, как нарастает напряжение идущей рядом с ним, прижимающейся к его плечу спутницы, все такой же молчаливо-сосредоточенной, но то и дело с нетерпением ускоряющей шаг, чтобы он шел быстрей. Как будто, повинуясь этому внезапному, охватившему ее возбуждению, что она с такими трудом и досадой сдерживала, пока они были на людях, таща его за собой, этим быстрым изнуряющим бегом она пыталась хоть немного унять беснующуюся в ее сердце бурю чувств и мыслей. Чувствовал ее цепкую ладонь, ласкающую его локоть и бок, ее дрожащие пальцы, все крепче сжимающие его руку, чем ближе они подходили дому, где он жил. Ощущал как, та дрожь, что зарождалась в ее пальцах, когда она гладила ими его ладонь, постепенно переходит в лихорадочный озноб, с каждой минутой все сильнее охватывающий все ее тело. И, всю дорогу, осторожно поглядывая на нее, замечал, как она поджимает губы и отводит пылающий взгляд, пытаясь скрыть под низко накинутым на голову капюшоном разгоряченное лицо, пытается не смотреть на своего спутника, чтобы самой не сорваться раньше положенного времени. А когда они поднялись на второй этаж, она властно, напористо и нетерпеливо втолкнула его в комнату, с грохотом захлопнула входную дверь, рывком задвинула за ними засов и только Вертура и успел что расстегнуть заколку плаща, как она, обхватив его руками, вцепилась в него, прижавшись к нему всем разгоряченным телом, выгнула спину, заглянула в лицо и прошептала как приговор, тяжело, страшно и волнительно.

— Ты дрался, ты готов был убить его ради меня, и теперь я буду принадлежать только тебе!

Он не успел ответить, как она уже была у серванта. Схватила из него какую-то керамическую чашу и, наполнив ее до краев вином из бутылки на столе, упала перед Вертурой на колени. Расплескав половину на пол, на свою и его одежду, протянула ее детективу. Он принял чашу из ее трясущихся рук, а Мариса подалась вперед, обхватила его и с силой прижалась к его бедру щекой. Как дикий зверь, тяжело задышала, вцепилась зубами в его одежду. Когда же он допил вино и отставил чашу, она вскочила с пола, налила вина себе, держа чашу одной рукой и не отпуская детектива другой, выпила залпом все и, сорвав через голову плащ, схватилась за свою косу. Миг и белые с синим траурные ленты были на столе. Мариса резко тряхнула головой, как строптивая лошадь гривой, ее растрепанные темно-каштановые волосы рассыпались по плечам, упали на раскрасневшееся, охваченное жаром лицо, искаженное страшным безудержным волнением.

— Когда мужчина убивает ради женщины, он забирает ее себе! — срывая одну за другой застежки мантии, тяжело и быстро произнося слова, декламировала она, страшно и пристально глядя в глаза детективу — теперь я твоя жена, и я навсегда принадлежу только тебе! Возьми меня, делай все что угодно. Раздели со своим конем, женщиной или другим мужчиной! С кем угодно! Все в твоей власти! Только так, потому что теперь я принадлежу только тебе, и теперь ты мой муж, и по праву можешь назвать меня своей!

Сорвав с плеч верхнюю одежду, она резко развернулась к детективу спиной, прижалась к нему, схватила его руки, положила себе на грудь и принялась с силой тереться об него спиной, плечами и бедрами, резко и энергично прогибаясь то назад то вперед, но, словно быстро пресытившись этим действом, снова развернулась к нему, обхватила его руками и с силой повлекла на постель. За это время он только и успел, что одной рукой отщелкнуть карабин портупеи с ножнами и распустить две верхние застежки мантии, как она, опрокинув его, с силой рванула и оторвала третью.