Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— В магазин на Ред-Лайон-стрит — тот, где продают жареную рыбу, если знаете. Из-за тумана я не смогла сделать обычные закупки, а мужа на ужин надо было кормить чем-нибудь горячим. Вот я и решила — почему бы не попробовать что-то из их меню, подороже. Магазин на Ред-Лайон и правда очень славный.

— Да-да, конечно, — сказал коронер, несколько озадаченный горячностью признания. — Значит, прямо из дома вы отправились в магазин жареной рыбы и пришли туда без десяти восемь?

— Именно так.

Миссис Траппер явно разрывали внутренние противоречия: с одной стороны, она мечтала о благодарности за то, что предоставляет интересные факты; с другой стороны, была возмущена — ведь на свет могут выплыть еще какие-нибудь невзрачные стороны ее личной жизни.

— Когда я вернулась домой, машина еще работала, — ликующе продолжила дама. — Я услышала, как ее выключили без десяти девять или около того.

Коронер перегнулся через стол.

— Эти временны́е вехи очень важны, миссис Траппер. Не могли бы вы вспомнить какие-нибудь конкретные факты, по которым можно установить время? Скажем, вы уверены, что мотор заглушили не в половине девятого или, например, в четверть десятого?

Миссис Траппер захлопала узкими черными глазками за стеклами золотого пенсне.

— Я ведь говорила, в магазине были часы. Говорила? Некоторое время я там беседовала, потом неожиданно посмотрела на часы и увидела, что уже без четверти девять. «О боже! — воскликнула я. — Муж приходит на ужин в девять (по четвергам он посещает клуб), мне пора». Помню, как это сказала. Я поспешила домой и, насколько могу судить, оказалась там без десяти девять.

Коронер сверил услышанное с записями.

— Выходит, от дома до магазина вы шли двадцать минут, миссис Траппер, а обратно — пять…

— Ничего другого сказать не могу. — Она упрямо поджала губы. — Домой я очень спешила и попала туда, насколько понимаю, без десяти девять: стоило мне только накрыть стол, как прибыл муж, а он всегда пунктуален. Я вошла в квартиру, послушала — машина работает. Не успела я толком рассердиться, как она умолкла.

Миссис Траппер покинула трибуну. По залу прошелестел вздох, присяжные зашептались.

Джина съежилась. Она не смела думать о том, что будет дальше. Сердце подсказывало — раздумьями тут не поможешь. Слушание медленно и неумолимо двигалось к развязке. К развязке простой, безжалостной и неизбежной.

Джина еще дрожала, когда услышала собственное имя. И тут, по пути к свидетельскому месту, ее наконец настигло долгожданное ощущение нереальности. Между ней и окружающим кошмаром словно выросла стена безразличия. Лица стали нечеткими и размытыми, голоса зазвучали издалека.

Джина назвала свое имя, адрес, сообщила, что была женой Пола, — все со спокойной отрешенностью, которая сошла за чрезвычайное самообладание. Голос звучал мягко и мелодично, держалась миссис Бранд прямо.

Она флегматично повторила слова клятвы, невольно копируя бесстрастный тон коронерского помощника.

Коронер исчез, превратился в машину для допроса — благодушную и совсем не злую. Он вместе с Джиной спокойно повторил ее показания. Она помнила, как их давала, как подписывала, — но помнила отстраненно, словно все это не представляло особого интереса.

— Последний раз я видела мужа в два часа в день исчезновения. Всего несколько минут: я пришла к нему на работу, он только вернулся с обеда. Мы коротко переговорили. Я отправилась домой. Живым Пола я больше не видела.

Она совершенно не осознавала, какое производит впечатление.

Среднестатистическая британская толпа немедленно приходит в восторг от красоты — особенно красоты страдающей; но есть у той же толпы любопытная особенность не доверять элегантности и шику — особенно если он связан (неважно, насколько близко) с чем-нибудь подозрительным.

То, что Джина иностранка, несомненно, говорило в ее пользу — иностранцам можно простить шикарный вид; но вот то, что она так спокойна, свидетельствовало против. Вдовам положено рыдать; проявления чувств от них не просто ждут — требуют.

Допрос продолжался.

— В ваших показаниях, миссис Бранд, сказано, что к половине восьмого ваш муж должен был прийти домой к ужину. Вы прождали его до девяти, затем позвонили кузену мужа, мистеру Майклу Веджвуду, и тот отвел вас в кинотеатр. Вас не встревожило отсутствие супруга?

— Встревожило? Нет. Вряд ли. Оно меня рассердило.

Джина умолкла. Конечно, можно объяснить, что Пол всегда опаздывал на встречи с ней, что невнимание и равнодушие мужа сделали ее совершенно невосприимчивой к его выходкам, отучили тревожиться, — однако объяснять она не хотела. Зачем растолковывать детали глупцам? Все равно не поймут.

Коронер продолжал:

— Вы говорили, что пошли в тот день на работу к мужу, потому что хотели попросить его о чем-то важном. О чем?

— Хотела убедить его поужинать со мной — мне нужно было с ним поговорить.

Коронеру, видимо, пришло в голову, что вдова совсем себе не помогает.

— Миссис Бранд, давно ли вы замужем?

— Четыре года.

— Вы бы назвали свой брак счастливым?

— Нет, — неожиданно с чувством ответила Джина. — Нет, я его таким не считала.