Политтехнология стальной эпохи. Маршал Берия и политрук Хрущев

В итоге большинство членов Президиума ЦК — председатель Совета Министров Булганин, председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов, первые заместители председателя Совета Министров Молотов, Каганович, Первухин, Сабуров и заместитель председателя Маленков — семью голосами против четырёх — приняли решение о смещении Хрущёва с занимаемого поста и с этим предложением вышли на пленум. Не поддержали такое решение четверо — сам Хрущёв, Кириченко, Микоян и Суслов. Казалось бы, на первом секретаре можно было ставить крест, но Никита Сергеевич так просто сдаваться не собирался. Он дал команду своему другу, Ивану Александровичу Серову, с 1954 г. занимавшему пост председателя КГБ, совместно с Жуковым доставить в Москву самолётами военно-транспортной авиации своих сторонников, членов ЦК. Прибывшие в столицу товарищи сформировали группу, которая потребовала пустить их на заседание Президиума. Под их давлением вопрос о первом секретаре был снят, а также удовлетворено их требование собрать Пленум ЦК.

Заседание, открывшееся 22 июня 1957 г., началось с выступления Суслова, сторонника Хрущёва, который объяснил разногласия в партии разным отношением к политическому курсу, проводимому после ХХ съезда, а не претензиями к первому секретарю. Жуков вообще в своём выступлении Молотова, Кагановича и Маленкова назвал «главными виновниками арестов и расстрелов партийных и советских кадров», утверждая, что у него имеются расстрельные списки с визами этих товарищей. Один только Каганович возразил, указывая на избирательность фамилий, обращаясь к Хрущёву с вопросом: «А Вы разве не подписывали бумаги о расстреле по Украине?»[399], на что тот ничего не ответил. Жуков явно перегнул палку, настоятельно требуя уголовного преследования тех, кто оставил свои подписи на списках. Расследование непременно привело бы к самому «новому королю».

Далёкий от дворцовых интриг и политтехнологий «пахарь» войны Жуков не просчитал последствий своего опрометчивого заявления насчёт проведения расследования. Для многих, и в первую очередь для Хрущёва, оно прогремело как раскат грома надвигающейся грозы. Не забыл Хрущёв и заявление Георгия Константиновича, сделанное в дни ареста Берии, о том, что ни один танк не двинется без его, Жукова, команды. После этого часы четырежды Героя Советского Союза маршала Жукова на посту министра обороны, да и вообще в армии, были сочтены.

Пленум, сценарий которого был скроен по сталинским лекалам, шёл своим чередом. Подавляющее большинство, послушное Хрущёву, набросилось на «антипартийную группу». «Обвиняемые» могли только оправдываться. Их выступления прерывались грубыми репликами. Вспомнили в качестве образца ленинскую внутрипартийную борьбу 1920‑х гг. Снова вытащили на свет священный постулат о «единстве партии», а Будённый призвал искать последователей «антипартийной группы» на местах.

Отличился и будущий генсек, «дорогой» Леонид Ильич Брежнев, начав свою речь словами: «Перед нами всё глубже и полнее раскрывается картина чудовищного заговора против партии»[400]. В конце пленума, как и полагалось ещё со сталинских времён, почти все «обвиняемые», памятуя о судьбе казнённого ими Берии, признавали допущенные ошибки и, унижаясь, просили чуть не слёзно простить их. Наивно думать, что это сталинисты боролись с антисталинистами. Нет, это одна партийная группировка пыталась уничтожить другую.