Полюс капитана Скотта

— …И ведь самое страшное, — буквально под ухом капитана бубнил Отс, — что никто, ни один человек, ни одна карта мира, не способны предугадать, что нас ждет за вон тем горным кряжем: то ли неприступная, ангелами заговоренная гряда, что ли источающая адский смрад и холод бездна.

— Поздравляю, драгун-ротмистр, — иронично заметил Уилсон, — вы заговорили языком апостола Матвея. Если бы вы не ленились записывать на стоянках свои высказывания, к концу экспедиции мир получил бы «Евангелие от ротмистра Отса».

— Первое, заметьте, антарктическое евангелие, — поддержал его выводы унтер-офицер Эванс.

— Только боюсь, — в своем духе проворчал ротмистр, довольный тем, что сумел спровоцировать своих спутников на разговор, — что, прочтя заметки об этом «мертвом континенте мертвых», об этом ледовом аде, меня нарекут не «евангелистом», а «сатанистом».

Скотт знал, сколь угнетающим становится длительное молчание запряженных в сани людей, которых трудная дорога и полярное безлюдье способны довести до полного безумия, и только поэтому тоже подключился к разговору:

— Вряд ли мы стали бы тащиться сюда, если бы знали, что движемся по давно проложенному маршруту, джентльмены. Так что цените наше первенство, господа, ибо во всяком первенстве заложено великое служение науке и отечеству, — не заметил капитан, как и сам перешел на некое подобие «евангелического стиля».

— В таком случае не завидую тем, кто станет тащиться по этому Великому южному тракту после нас, — проворчал Отс. — Но ведь обязательно потащатся, теперь этот процесс уже не остановить.

Их светскую беседу прервало появление впереди трещины. Полярники даже не заметили, как ледовая равнина, на которой они оказались, начала превращаться в лабиринтную паутину трещин. Более часа они блуждали между ними, пытаясь добраться до ближайшей возвышенности. А когда капитану показалось, что команде это удалось, Уилсон вдруг заметил, что в экипаже лейтенанта Эванса что-то произошло — люди суетились у края очередной трещины, пытаясь извлечь кого-то из своих.

Как потом оказалось, это Лешли по неосторожности провалился в трещину и чуть было не потащил за собой всех остальных. От падения экипаж спасло, возможно, только то, что санки продвинулись вперед и застряли между краями этого провала. Первым овладел собой Бауэрс. Он тут же достал из мешка с инструментами альпинистскую веревку и сначала организовал спасение старшего корабельного кочегара Уильяма Лешли, а затем, с помощью подоспевших членов первого экипажа, и основательно засевших саней.

— Вам, унтер-офицер Эванс, надлежит внимательно следить за всем, что возникает впереди нас и по сторонам, — попытался сделать выводы из этого чрезвычайного происшествия начальник экспедиции, — а вас, доктор Уилсон, я попрошу постоянно оглядываться, чтобы держать в поле зрения задние сани. Не хватает только, чтобы мы потеряли их вместе с людьми.

Новый, 1912 год полярные странники встречали все еще на ледовом плате глетчера, на высоте более девяти тысяч футов. В последний день уходящего года они немного разгрузили сани, заложив «Склад третьего градуса», где содержался провиант и для вспомогательной группы лейтенанта Эванса, которая вскоре должна будет возвращаться на базу, и для штурмовой группы после ее возвращения с вершины планеты. Кроме того, унтер-офицер Эванс и бывший рулевой «Дискавери», а ныне — матрос «Терра Новы» Томас Крин, взялись за сооружение — на старой основе — новых десятифунтовых саней, тех, с которыми Скотт должен был достичь полюса.

И хотя на переделку этих нарт ушло значительно больше времени, нежели предполагалось, капитан остался доволен. Они оказались прочными и нетяжелыми, и можно было лишь удивляться, что люди способны смастерить нечто подобное на двадцатиградусном морозе, посреди Антарктиды.

Ну а само празднование Нового года было ограничено взаимными поздравлениями и выданной каждому плиточкой шоколада. В Антарктиде захватывающим событием становится даже то, что на любом другом континенте, возможно, вообще осталось бы незамеченным. Вот почему не только настоящей весточкой из океана, но и весточкой из «иного мира», стало появление на Южном тракте чайки «скуа».

Как она оказалась в такой дали от морского берега, об этом можно было лишь гадать, но в течение целого дня птица сопровождала полярников, время от времени садясь на снег прямо по курсу их движения, а затем взлетая при их приближении.

— Разрази меня гром, если это обычная чайка, — прокричал унтер-офицер, когда птица в очередной раз уселась на ледовый пригорок, чтобы с интересом понаблюдать за движением людей.

— А что вы нашли в этой блуднице морей необычного, Эванс? — насторожился доктор Уилсон, давно увлекавшийся орнитологией. — Поделитесь-ка наблюдениями с научным миром.

— То и нашел, что в чайке этой — душа кого-то из погибших в этих краях полярников, так и не дошедшего до полюса и теперь предупреждающего нас о предстоящих опасностях.