Полка. О главных книгах русской литературы

Не говоря уж о художественных достоинствах, которые местами поразительны, спасибо повести за одно то, что она до крайности возбуждает мысль. ‹…› Правда, у неё есть очень досадные недостатки. ‹…› Так, его суждения о сифилисе, воспитательных домах, об отвращении женщин к совокуплению и проч. не только могут быть оспариваемы, но и прямо изобличают человека невежественного, не потрудившегося в продолжение своей долгой жизни прочесть две-три книжки, написанные специалистами. Но всё-таки эти недостатки разлетаются, как перья от ветра; ввиду достоинства повести их просто не замечаешь, а если заметишь, то только подосадуешь, что повесть не избегла участи всех человеческих дел, которые все несовершенны и не свободны от пятен.

Очень скоро, после поездки на Сахалин, Чехов разочаровывается в повести. «До поездки „Крейцерова соната“ была для меня событием, а теперь она мне смешна и кажется бестолковой. Не то я возмужал от поездки, не то с ума сошёл — чёрт меня знает», — пишет он в 1890 году своему издателю Алексею Суворину — и ему же в 1894-м: «Толстовская мораль перестала меня трогать, в глубине души я отношусь к ней недружелюбно… Во мне течёт мужицкая кровь, и меня не удивишь мужицкими добродетелями…» В рассказе «Крыжовник» уже звучит открытая критика мировоззрения Толстого — его уход от суеты мира Чехов называет эгоизмом и ленью, а в ответ на тезис о трёх аршинах земли говорит, что, конечно, человеку нужен «весь земной шар». Чехов не согласен с отношением Толстого к семье и браку, а вернее, с его морализаторским подходом к человеческой природе. В этом смысле сюжет «Дамы с собачкой» с большей вероятностью полемично отсылает даже не к «Анне Карениной», а к более поздней «Крейцеровой сонате», гораздо сильнее наполненной чуждой Чехову толстовской моралью. При этом, несмотря на идеологические расхождения, писатели остались в тёплых отношениях. Они продолжали восхищаться прозой друг друга; Толстой навещал болеющего Чехова и был глубоко опечален его смертью.

Что такого особенного в Анне Сергеевне, что ветреный Гуров полюбил её по-настоящему?

Как ни странно, абсолютно ничего. И первоначальный интерес Гурова к «даме с собачкой», и внезапное понимание, что она для него гораздо дороже, чем он предполагал, не мотивированы никакими чертами внешности или характера героини. И эта обыденность принципиально важна для Чехова, который рассказывает, как в человеке зарождается любовь, но отказывается объяснять, почему это происходит. Он лишь, подобно врачу, фиксирует внешние проявления этого процесса. Так, все детали, которые замечает Гуров при первом знакомстве — молодость героини, платье, собачка, её тонкая шея, красивые серые глаза, — не вызывают у него ничего, кроме мыслей о том, что «что-то в ней есть жалкое». Не находят у него отклика и её эмоции, которые ему порой даже кажутся неуместными и вызывают досаду. Интерес Гурова Чехов подаёт исключительно как свойство натуры, которая не может и двух дней прожить без женского внимания. Точно так же ничем внешним не мотивировано перерождение случайного курортного романа в большое чувство. Нет никаких сопутствующих событий, в результате которых «дама с собачкой», к которой герой легко обращается на «ты», становится для него «Анной Сергеевной», требует местоимения «вы» и заставляет его отправиться на её поиски в город С. Более того, писатель подчёркивает и обыкновенность героини, которая садится в театре в третьем ряду, «затерявшаяся в провинциальной толпе», и своего рода её неизменность: она плачет в самом начале их курортного романа, так же она плачет в конце, когда оба понимают, что их жизнь решительным образом изменилась. И, рассказав историю зарождения любви, Чехов на самом деле показывает лишь оболочку — так выглядит самое важное, о котором мы по большому счёту ничего иного не знаем.

Как сам Чехов относится к изменам героев? Осуждает ли он их?