Полковник Империи

ным для того, чтобы пойти войной на Бога. Вряд ли такой человек будет довольствоваться малым. Тихое семейное счастье и покой – не для него. С высокой долей вероятности такой человек вёл бы игру со своими весьма амбициозными интересами. Ему вряд ли есть дело до России и её интересов.

– И что им движет? Только амбиции?

– Судя по всему. Причём находящиеся далеко за пределами того, что он может получить в России. Почему он ушёл в рейд, несмотря на то что знал – сведения о его плане передали нам? Глупо же. Мог бы атаковать в другом месте. Прошёл бы легче. Но нет. Что им двигало?

– Жажда славы? Хотя… он и так в ней купался. Да и на глупость всё это совершенно не похоже. Он же смог. И довольно легко смог.

– Вы помните доклад Циллергута? В России назревают очень большие проблемы. Над императором сгущаются тучи. И тут Меншиков, выступавший фундаментом стабильности положения монарха, вывозит супругу с ребёнком подальше от Петрограда и отправляется в, казалось бы, самоубийственный рейд. Причём почти сразу после его начала начинает действовать не по тому плану, который передал наверх. Зачем? Думаете, всё это импровизация и случайное стечение обстоятельств? А брак с дочерью императора? Простое совпадение?

– Вы думаете?

– И зачем ему Кайзер? Зачем он его возит с собой?

– Да, это непонятно, – согласился Гальдер и, опережая собеседника, демонстративно фыркнул. – Только не говорите, что он хочет совершить жертвоприношение.

– Это не исключено. Но, думаю, он ему нужен для того, чтобы война раньше времени не закончилась. Именно поэтому, обозначив атаку Вены, он отвернул на Рим.

– С чего вы вообще взяли, что он идёт на Рим? По отрывочным сведениям, автоколонну русских видели в районе Венеции. Там дорога идёт с востока на запад. Даже если Меншиков действительно отвернул в Италию, то он вполне может выйти в тыл итало-австрийской группировки на французском фронте.

– Может. А зачем? Мы ведь всё ещё играем игру, в которой Максим стремится только к достижению своих – чрезвычайно амбициозных – планов? Так ведь?

– Допустим… допустим… – покивал Гальдер. – Всё равно странно. Рим выглядит ловушкой. Он сам себя ограничит в манёвре. Там не так много дорог. Его довольно легко можно будет заблокировать там. Не понимаю.

– Значит, он не считает Рим ловушкой.

– Мы что-то упустили? – повёл бровью начальник Генерального штаба. – Насколько мне известно, сил для штурма итальянской столицы у него нет. Полк – это всего лишь полк. Пусть даже и механизированный.

– Соглашусь, – кивнул Смекер. – Но тогда что? Он планирует его проскочить, как Берлин в прошлом году, и пограбить?

– Возможно. Но зачем? Что это даст? – покачав головой, произнёс Франц Гальдер. – Король довольно осторожен. Он попытается избежать встречи с русскими гостями. Да и потом, куда ему деваться?

Сказал. После чего медленно прошёлся по достаточно просторному залу и, подойдя к окну, открыл его. Свежий, прохладный вечерний воздух ворвался внутрь и немного взбодрил его. Взгляд начальника Генерального штаба заскользил по стенам близлежащих зданий, словно он хотел там что-то увидеть. Какую-то зацепку, оправдание, объяснение. Невольно он уставился на ворону, которая сидела напротив его окна на противоположной крыше и деловито чистила перья.

– Мы ведь, по существу, о нём ничего не знаем, – наконец произнёс Франц. – Одни предположения. Одна пустота. Одно сплошное ничего. Что самое странное. За столько месяцев, затратив столько сил, мы не нашли ни одного человека, который действительно знал Максима в прошлом. Одни болтуны… и те, кто знал других людей, полагая, что это он. Так не бывает.

– Не бывает, – согласился Пауль.

– Но разговоры с птицами… что за вздор? Ну как в это можно поверить?! – меж тем продолжал Франц, прилипнув взглядом к вороне. И та – о чудо! – внезапно прекратила чистить перья и посмотрела на начальника штаба, как ему казалось, с укором. Так-то он невольно просто повысил голос, привлекая её внимание. Но накрученный и утомлённый, он сам себе при-

думал весь необходимый комплекс ассоциаций. Отчего вздрогнул и, резко закрыв окно, отошёл чуть в сторону, чтобы эта ворона его не видела. Отошёл и перекрестился.

– Что с вами, Франц? – обеспокоенно поинтересовался Людвиг Бек.

– Устал… просто устал… – торопливо произнёс Гальдер. Потёр лоб и посмотрел в упор на Пауля. – Мы на самом деле не знаем ничего толком. Вокруг этого человека какая-то зияющая пустота, плотно набитая мифами.

– Почему не знаем? Всю его жизнь с 26 августа 1914 года мы знаем буквально по дням. Боевой путь. Лечение. Даже про инцидент в кладовке, после которого император был вынужден отдать за него свою дочь, тоже знаем. Он настолько яркий, словно на витрине стоит.

– Ни дня без подвигов? Ни часа без свершений? – фыркнув, шутливо поинтересовался Бек.

– Как-то так. Он настолько деятельный, что вокруг него постоянно что-то происходит. И это несложно установить. А вот до 26 августа – зловещая тишина. Словно его и не было вовсе. Словно…

– Хватит! – воскликнул Франц. – Отставить мистику!