Полковник трех разведок

— Но вмешались сотрудники военной контрразведки? — насторожился полковник.

— Просто работник, к которому обратился наш русский, оказался человеком предельно осторожным, чтобы не сказать, преступно пугливым.

— Вторая версия мне импонирует больше.

— Так вот, этот джентльмен решил, что его в очередной раз проверяет служба внутренней безопасности посольства. И, естественно, отказался принять послание русского.

— Ну, попытка, согласитесь, сомнительная… — побарабанил пальцами по столу Малкольм. — Как и сама версия о серьезном поиске контактов. Слишком уж непрофессионально подставлялся этот «посольский подкидыш».

— Именно так этот инцидент и следовало бы воспринимать, сэр, если бы не одно обстоятельство.

— Кстати, я припоминаю, что кое-что слышал об этой истории от «посольских», хотя обычно о подобных проколах они стараются не распространяться. Впрочем, на этом наш русский коллега не успокоился, так ведь?

— В том-то и дело, сэр, наш «посольский подкидыш», как вы изволили выразиться, явно не успокоился. Вскоре последовала вторая попытка установления контакта, в ходе которой Пеньковскому все же удалось передать свое письмо в посольство. Как ни странно, проделал русский эту операцию до предела рисково. Он попросту вручил послание одному из завсегдатаев Американского клуба, который был накоротке со вторым секретарем посольства. Причем вручил, едва познакомившись с этим американцем.

— Все-таки любят русские время от времени крутануть наганный барабан судьбы на своей «русской рулетке», — вальяжно развел руками полковник.

— Или же положиться на перст судьбы, не забывая при этом о тонком психологическом расчете.

— Человек, который информировал меня о первой попытке, сказал, что речь одет о каком-то странном русском типе из Иностранного отдела Управления внешних сношений. И только вчера я убедился, что этим «странным типом» оказался наш нынешний подопечный, полковник Пеньковский.

— Увы, теперь он подопечный Сикрет интеллидежнс сервис, а не наш. По простоте своей душевной второй секретарь посольства тут же переправил это письмо советского полковника вместе с двумя десятками всевозможных материалов, переданных русскими диссидентами, дипломатической почтой в Париж.

— Вы, очевидно, имели в виду Лондон. Однако звучит ваша версия неправдоподобно.

— Потому что письмо Пеньковского в самом деле ушло Париж.

— Париж — это хорошо. С удовольствием поменялся бы с тамошним атташе. Стоп, а при чем здесь Париж?

— Потому что, осмелюсь напомнить, сэр, главной достопримечательностью этого города является Европейское бюро Центрального разведывательного управления США.

Малкольм снял очки, помассажировал переносицу и устало взглянул на Дэвисона. Он вообще производил впечатление человека, давно страдающего неизлечимой хронической бессонницей.

— Точно так же, как второй секретарь нашего посольства является главной достопримечательностью Европейского бюро ЦРУ в Москве. Все логически сходится, капитан.

— Да только наши коллеги из Европейского бюро ЦРУ решили, что речь идет о банальной провокации русских. Еще одной, предельно наглой и до тупости примитивной… Иначе как объяснить, почему до сих пор никакой реакции из Парижа не последовало?

— Все-таки правы те, что считает Европейское бюро ЦРУ — не чем иным, как скопищем бездельников. И таковым оно было всегда.

Капитан понимающе покряхтел. Но из благоразумия ни возражать, ни поддакивать шефу не стал.

В свою очередь, Малкольм прекрасно знал, что его помощник только потому и попал в штат военного атташата, что начинал дипломатическую карьеру в Европейском бюро. Да еще благодаря своему знанию русского языка, который изучал, вплоть до «блатного жаргона», будучи следователем военной полиции в лагере для интернированных лиц из республик Союза.

— Что же на самом деле ценного содержалось в письмах этого русского полковника? — спросил тем временем атташе.

— Открытым текстом набивался в сотрудники американской разведки.

— Что, просто так вот, со всей мыслимой непосредственностью?

— Со всей мыслимой…

— Все-таки полковник военной разведки. Судя по чину и должности, — за плечами немалый опыт…

— Причем самое удивительное, что в этом письме Пеньковский сообщил не только свой домашний адрес, но и номер домашнего телефона, а также уточнил, что звонить ему предпочтительнее по воскресеньям, между девятью и десятью часами утра. Мало того, он даже подсказал, что связник посольства или разведки может встретиться с ним в любой из вторников, в переулке Турчаниновых, стоит только этому гонцу назвать пароль: «Ваш друг письмо получил, я — от него»[8].

— Потрясающе!

— Кстати, в папке, что у вас под рукой, имеется фотокопия этого письма.

Однако обращаться к тексту письма полковник не торопился. Над бумагами он предпочитал работать в одиночестве. Даже когда речь шла о такой «истоптанной» бумаге, как давнишнее письмо Пеньковского. Точнее было бы сказать, что бывший пилот вообще терпеть не мог бдения над какой-либо бумагой, кроме давно не попадавшихся ему под руку «летных карт». Так что, выдержав небольшую «техническую» паузу, он вдруг спокойно поинтересовался: