Полковник всегда найдется

Его снова начали мучить вши — зашевелились, выбравшись из складок одежды и швов. Днем, когда тело находилось в движении, вши почти не давали знать о себе, и Семенов о них забывал. Но стоило успокоиться с наступлением ночи или попытаться заснуть, как они выползали из своих укромных мест и начинали перемещаться по телу, шастать всюду, кусать. Особенно под мышками и в паху, под трусами... «Проклятие!» — выругался сержант. Надо будет обязательно постираться в бензине.

Послышались шаги за спиной. Семенов обернулся — Расул. Он шел и негромко ругался:

— Проклятые вши! Зашевелились, сволочи!

— Не расстраивайся, у меня та же история... Вон зато Таракану — все побоку!

Расул спрыгнул в окоп и присел рядом с сержантом.

— Когда же все это кончится?! Сейчас бы в Германии — собирали бы дембельский чемодан... Брежнев, паскуда!

— Да все они сволочи!.. Брежнев ввел войска, какой-нибудь придурок найдется — выведет, похерит все то, что делаем... А мы опять останемся в дураках. — Семенов достал сигарету и закурил, скрывая огонь в ладонях. — Понял, письмо брат прислал... Да, я ведь дядя теперь — племянник родился. Ну вот, а пацана кормить нечем, молока нет. Во всем городе, понял?! Вообще нет!.. А помнишь, на переправе мы были, снаряды грузили?

— На границе?

— Ну да, на границе. Видел, там продукты гниют не жаре: тушенка, сгущенка... Целыми ящиками! А они не берут... Мы посылаем, а они не берут.

— Им коран запрещает, неверные мы.

— Во, а пацана кормить нечем.

Они помолчали. Сержант стал думать о том, что, конечно, нехорошо это все, несправедливо. Ворвались в чужую страну неизвестно зачем, теперь хотим откупиться. Кровь сливочным маслом замазать. То ли дело американцы!.. Оставили выжатый лимон из Вьетнама, а многие еще и набили карманы — теперь процветают. Сытым можно и о справедливости говорить, и о культуре подумать. Им плевать на Вьетнам, главное — всегда жить припеваючи... Расул подтянул к себе опухшую, грибком изъеденную ступню и стел сыпать горстями песок, осторожно втирая его между пальцев.

— Что, помогает? — спросил сержант.

— Мокнет. Надо, чтоб сухо было.

— М-м...

Они опять помолчали.

— Посмотри, там Таракана будить не пора? — спросил наконец Семенов.

Расул взглянул на запястье — в темноте перемигивались зеленоватые точки.

— Пора. Второй час ночи пошел. Сержант встал.

— Давай будем будить. Ты пойдешь с ним и сменишь Бабаева, потом вернешься сюда. — Сержант подсел к Таракану. — Подъем, Иса! Время вышло, вставай!

Таракан застонал и еще сильнее сжался в комок. Семенов принялся расталкивать его за плечо.

— Вставай! Слышишь, нет? Пора другим отдохнуть. Ты не один, поднимайся!

Тощее тело Исы трепыхалось, не подавая признаков жизни. Расул обошел его с другой стороны и пнул легонько в согнутую спину,

— Ну-ка, вставай! Тебя долго будить?

Иса поднял голову и осмотрелся. Опять со стоном прильнул к плащ-палатке, закрывшись руками.

— Не хочу... я не буду жить... не бейте меня... — он плакал.

— Тебя никто не собирается бить. — Сержант расстегнул ремень, сняв с него флягу. — Пить хочешь? Или умойся, легче станет,

— Что ты с ним возишься, а ну-ка — подъем! — Расул схватился за край плащ-палатки и резко дернул, сбросив на землю тело Исы. — А ну-ка, вставай! Считаю до трех: раз...

Таракан тяжело поднялся и, покачиваясь, куда-то побрел.

— Не туда! — гаркнул Расул, забрасывая на спину автомат. — Где оружие твое, потерял?

— Спрятали, да?.. — прогнусавил Иса.

— Никто не прятал его. — Семенов поднял с земли автомат Таракана и подал ему. — На, бери и не ной. Шагай вон туда! — Он повернулся к Расулу. — Нет, с чего толку не будет. Глаз да глаз за ним нужен.

— Под глаз ему нужно, пошли!

Расул толкнул Таракана в спину — и они зашагали к укрытию, где находился Бабаев. Сержант проследил, как ушли в темноту две знакомые тени: одна приземистая и упругая, вторая тощая и неустойчивая.

Откуда-то со стороны далекого каменистого гребня послышались выстрелы. Сначала жесткие по звуку и одиночные, но скоро их захлестнул треск «Калашниковых"... Сержант прикинул, что именно там должна была расположиться на ночь пехотная рота.

От округлых песчаных склонов взлетела в ночное небо ракета. То была красная ракета — сигнал тревоги. Зеленая означала бы отбой или «Не стреляйте, свои!..». Еще могла быть СХТ: сигнал химической тревоги — желтая ракета с протяжным, удручающим свистом. Ею обычно стреляли без всякого повода, только бы пошуметь... Но сейчас в небе вспыхнула красная точка, именно красная — пехоту снова обстреливали.

Семенов отошел от окопа и посмотрел в сторону огневой. Внизу, в лощине, было темно и, казалось, спокойно. «Ничего, скоро и до них, и до нас доберутся», — сказал он негромко, радуясь неизвестно чему. Присел к телефону и крутанул ручку динамо.

— Володя... Как там у вас, спите?.. — Из темноты показался Бабаев, переходивший от одного окопа к другому. — Да у нас все нормально пока. Нет, это пехоту долбают. У нас пока тихо. Скворец спит?.. Ну ладно, ты не спи только. Если что, позвоню. — Сержант положил трубку.