Полководец

Одна из пуль пролетела рядом с Игнатом, заставив вздрогнуть. Рука непроизвольно дернулась к уху, словно прикрывая от напастей. Или все же убедиться, что оно таки на месте. Когда Демин взглянул на свою ладонь, то обнаружил, что она в крови. Отчего-то отстраненно подумалось о корноухости. Вот только горевать по этому поводу некогда.

— Правый борт, втянуть весла! Левый борт, табань. Приготовиться к абордажу!

Голос атамана едва пробивается сквозь рявканье картечниц, треск винтовок и мушкетов. Но его все же расслышали. Сотни глоток взревели нечто нечленораздельное. Оно, конечно, может, и очень даже понятное, но, когда кричит каждый о своем, получается непередаваемый гвалт. Очень громкий и пугающий.

А потом раздался оглушительный грохот, разнесшийся по узкому проливу, отразившийся от скал и вернувшийся обратно, ударив по ушам дважды. Демин бросил взгляд в сторону третьей галеры и удовлетворенно хмыкнул. Возможно, и управился бы швед с пожаром. Да только греческий огонь добрался до крюйт-камеры. Вздыбившийся фонтан воды, обломки дерева, человеческие тела и огромное облако молочно-белого дыма.

На мгновение народ опешил, но потом взревел с еще большим задором и злостью. Галера завершила разворот, и все шестнадцать картечниц скороговоркой отстрелялись по неприятельской палубе. Скорая перезарядка. И снова залп.

— Бросайте кошки! Левый борт, весла задрать! Пошли, браты!

Галеры сошлись довольно близко. С «Ласточки» послышались частые разрозненные выстрелы, сметающие с палубы последних живых. Весла легли на верхний брус гребной рамы шведской галеры, образуя мост, по которому команда тут же устремилась на абордаж.

Первым, как всегда, на палубу вражеского корабля ступил бывалый казак Арсений. Вот он добежал до кормовой надстройки, где располагаются капитанская и офицерские каюты. Навстречу ему выскочили сразу двое солдат, вооруженные шпагами. Но они только и смогли что повалиться снопами под экономными, выверенными и смертоносными ударами ветерана.

Еще немного, и все было кончено. Но атаман не торопился праздновать победу. Вместо этого он поспешил навести порядок и разделить галеры, благо они не успели сцепиться намертво.

Оставив захваченную галеру в свободном дрейфе, Демин поспешил в погоню за второй. Ее капитан прекрасно отдавал себе отчет в том, что понес серьезные потери и не сумеет выстоять против русских. Кто знает, быть может, он намеревался пополнить экипаж за счет спасшихся с других судов. Однако чтобы осуществить это, нужно было для начала оторваться. И для этого шведам явно не хватало гребцов.

Беглецов нагнали быстро, и те предпочли не оказывать сопротивление. Что ни говори, но потери у шведов просто ошеломительные. Открытая палуба, скученность экипажа и невероятная скорострельность замятлинских картечниц сыграли с ними злую шутку. Ну и эти клятые бесчестные снаряды, начиненные греческим огнем. Признаться, последнее вообще не смущало ни атамана, ни его нанимателя.

Всех пленных высадили на каком-то безымянном островке. Наверное, у него было какое-то название, но псковичам оно не известно. Да и, признаться, не интересно. У шведов есть четыре шлюпки с погибших галер, как-нибудь сумеют о себе позаботиться.

У Демина забот и без того хватало. В результате этого короткого и жаркого боя он потерял убитыми и ранеными около сотни человек. Уж больно страшным оказался тот самый единственный залп четырех фальконетов. Мало того что людей не хватает на четыре галеры, так ведь и трофейные не бросишь. Война еще не окончена, а потому применение им найдется. К тому же плата за призовые военные суда — вдвойне. Четыре тысячи рублей — это серьезно.

Так что пришлось постараться и попотеть, прежде чем они все же добрались до назначенного места. Впрочем, если бы не попутный ветер, то никаких сил не хватило бы. Уж больно серьезно досталось галерной команде.

— Игнат Борисович, да тебя и на несколько дней нельзя оставить, — кивая в сторону галер, с ухмылкой произнес Карпов.

— Ну так и ты, чай, повеселился, боярин, — довольно отшутился Демин.

— Тяжко было?

— Да нет, Иван Архипович. Тяжко не было. Страшно — да, а так… Покрутились, повихляли да выкрутились. Хороши все же твои пушки и снаряды. Точно летят. А уж на спокойной воде и вовсе загляденье. Ну и картечницы. Признаться, до этого боя я даже не подозревал, какие они скорострельные и насколько страшные в деле. В первый раз сошлись с галерами, на которых только солдаты.

— Потери большие?

— Сорок три ранены, шестьдесят один убит. В упор картечью приняли. А у вас как?

— Тоже досталось. Убитых только полсотни. Зато раненых под две. Как будем уводить твои трофеи с таким числом гребцов, ума не приложу.

— Ничего, народу вполне достаточно. Впритык, не без того, но управимся. А там, глядишь, Господь не попустит, еще и попутный ветер случится. Боярин, ты лучше мне скажи, насчет той гребной машины ты не шутковал?

— Нет. Одну даже сладили и сейчас на ладье испытывают. Правда, что там и как, пока не знаю.