Полководец

Так и обстреливали противника, пока он не приблизился на дистанцию двухсот пятидесяти сажен. Сержант, командовавший сводной батареей картечниц, деловито огладил бороду и подал приказ к открытию огня. И тут же рыкнули все шесть картечниц, посылая в противника чугунные пули, вплетая в какофонию боя свой веский голос.

Ввиду малого калибра заряд этих пушчонок несет еще меньше картечин, чем в минах. Но, как показывала практика учебных стрельб, минимум десятая их часть должна попасть в габариты пехотного строя. Кавалерия же примет в себя еще больший процент. Какой-то там эффект все же есть. И чем ближе противник, тем меньше разлет картечи и больше урон.

Вообще-то шведам бы хоть чему-то научиться. Ну, как минимум наступать не сомкнутым, а разомкнутым строем. Но куда там. Военные всегда и во все времена — самая консервативная каста. Прут в атаку плотной массой, сбившись стремя к стремени. Неудержимая и всесокрушающая стена.

Обстановка меняется столь стремительно, что Пирогов невольно вспомнил атаку шляхетской конницы под Островом. Впрочем, несмотря на быстрое приближение, шведы все же несут куда более значимые потери, чем ляхи в том бою. Сказывается и более плотное построение, и большее число минометов, и шрапнельные мины, появившиеся позже, и работа шести картечниц. И хотя стрелков вдвое меньше, плотность огня как раз гораздо выше.

Расстояние три сотни шагов. Уже слышны воинственные крики шведов. И в этот момент в траве вспухает белое облако сработавшего картечного заряда. Один, другой, третий… Ряды атакующих невольно смешались. Крики, стенания раненых, испуганное ржание лошадей. Дым стелется в сторону псковичей и застит взор, лишая возможности вести прицельный огонь. Сквозь белесую взвесь кое-что видно, но не сказать, что так-то уж много. Только на то и хватает, чтобы стрелять в направлении противника, более или менее выдерживая прицел по высоте.

— Минометчики, карабины к бою! Огонь по готовности! — подхватывая свой, выкрикнул Пирогов.

Слишком близко. От минометов толку никакого. Зато почти четыре десятка карабинов будет неплохим подспорьем роте прикрытия. Что там происходит на поле за рощей? Признаться, Родион об этом даже не думал. Для него, как и для всех остальных, весь мир сосредоточился вот на этом небольшом пятачке. Палить как можно чаще и при этом желательно еще и попытаться рассмотреть, куда именно бьешь. Вот и все, о чем он думал.

В какой-то момент их усилия показались Родиону бесполезными. И что эта винтовочная трескотня и рявканье картечниц неспособны остановить атакующий порыв всадников, вновь двинувшихся вперед. Но когда до позиций псковичей осталось не больше полутора сотен шагов, часть всадников полетела через головы лошадей, оглашающих округу ржанием, наполненным дикой болью. Волчьи ямы сказали-таки свое слово.

И тут же перед всадниками и среди них начали вспухать разрывы. Родиону не нужно было пояснять суть происходящего. Пехотный капитан вывел из строя гранатометчиков, и те один за другим отправили в полет свои гранаты, закрепленные на отрезы веревки, эдакий аналог пращи. Двенадцать гранатометчиков — эквивалент гренадеров европейских армий. Семьдесят две гранаты, запущенные с минимальным интервалом. Это весьма ощутимо.

А как подтянется враг еще ближе, то у карповских стрелков найдется еще один сюрприз в виде ручных гранат. Они и поменьше, и заряд в них поскромнее, и метнуть их далее сорока шагов под силу далеко не каждому, но как последний аргумент оружие весьма действенное.

Родион уже дернул клапан подсумка, намереваясь выдернуть гранату. Но рифленый яйцеобразный корпус остался лежать на месте. До последнего аргумента дело так и не дошло. Шведы все же не выдержали, отвернули и, нахлестывая лошадей, помчались прочь, оставляя поле боя, устланное павшими и ранеными товарищами.

— Стреляйте, братцы! Бей гадов в спину! Чтобы и мысли не было вернуться! — подбадривая солдат, разорялся капитан Мезенцев.

Пирогов не видел причин не согласиться с командиром роты стрелков, поэтому продублировал приказ своим парням. А вот минами бросаться он погодит. Их осталось не особо много. Надо бы приберечь на черный день. Разве только уточнить кое-что.

— Ероха, что там на шведском редуте? — позвал он наблюдателя, так и сидевшего на вершине дерева.

— Многих побили, господин капитан. Раненых изрядно. Но шведы вышли в поле. Уже перебрались через реку и двинулись в наступление.

Та-ак. Началось. Командир противника сидению в укреплениях все же предпочел решительную атаку. Не сказать, что он не прав. Вон и пушки палить перестали, и минометы на левом фланге молчат, чтобы ненароком не угодить в своих. Иное дело, что именно на это и рассчитывал Иван Архипович…

— Рота! Стой! На колено! Целься! Пали! — раздался голос командира роты, находившегося где-то в центре.

— Взвод! Стой! На колено! Целься! Пали! — вторя ему, отдавал команды Дмитрий.