Полководцы Московского царства

В его распоряжении находилось, по разным подсчетам, 20–30 тысяч бойцов плюс небольшой отряд казаков Михаила Черкашенина, не учтенный в общей численности войска[235]. Под непосредственной командой Михаила Ивановича находилась часть Большого полка в 1840 конников-дворян. Вроде бы значительная сила. Но дворян во всей армии — менее четырнадцати тысяч. Да и стрельцов немного: всего порядка двух тысяч. Отряд немецких наемников обладал высокой боеспособностью, но он был очень невелик. Что же касается остальной массы — казачьей, то она ценилась меньше всего и в бою решала немногое. Для сравнения: в походе под Полоцк зимой 1562/63 года у Ивана IV под рукой находилось примерно на десять тысяч дворян больше! Разительная перемена…

Кроме того, в данном случае русское командование не решилось использовать служилых татар, как делалось в Ливонии и даже под Казанью. Очевидно, боялись, что они перейдут на сторону крымцев.

В Москве тем временем готовился к осадному «сидению» воевода князь Юрий Иванович Токмаков.

Орда Девлет-Гирея, по самым скромным подсчетам, превосходила московские полки по численности в полтора раза. Вся сила Крымского ханства шла с ним, к ней прибавилось еще 20 тысяч ногайцев (возможно, численность ногайцев преувеличена, но в любом случае она была значительной) плюс отряды черкесов и беглых астраханских татар. Несколько знатных турок сопровождали ханский походный штаб. Наиболее правдоподобные цифры численности двух воинств предложил после всестороннего анализа современный историк В. В. Пенской. По его мнению, Девлет-Гирей располагал 40–50 тысячами воинов (мнение автора этих строк — скорее пятьюдесятью), в то время как русские воеводы имели под командой около 30–35 тысяч бойцов.

26 июля 1572 года Девлет-Гирей появился перед Окой. Его не интересовали Рязань, Владимир и Мещёра. Он хотел взять Москву и добить русскую мощь. По сообщению летописца: «Лета 7080-го… прииде «царь» (крымский хан. — Д. В.) с великими похвалами и с многими силами на Русскую землю, и росписав всю Русскую землю, комуждо что дати, как при Батые. И прииде преже на Тулу и посады пожег, и от Тулы к берегу»[236].

Его встретил Передовой полк князя Ивана Шуйского и, как видно, отбился. Ока во многих местах была укреплена земляными насыпями с частоколом, из-за которого метко палили пищальники, стоя в длинном мелком окопчике. Девлет-Гирей остался у выгоднейших для наступления на Москву «перелазов» через Оку, а ногайцев отправил во главе с Теребердеем-мурзой в обход.

27 июля Теребердей-мурза, разгромив заслон из двухсот дворян, перешел Оку на Сенькином перевозе. Неся потери от «плетней» и «чеснока», ногайский военачальник велел выкопать их, разрушить частокол и лишь потом устремился в сторону Москвы. В ночь на 28 июля он обошел позиции Воротынского.

Тем временем на протяжении второй половины 28 июля шла перестрелка из пушек и пищалей на направлении главного удара. Девлет-Гирей пытался перейти Оку, но его успешно отбивали огнем. В конце концов крымский хан уверился в бесперспективности этой затеи. 28 июля в ночь он оставил перед главными силами Воротынского две тысячи конников, наказав им отвлекать внимание русских, имитируя попытки перейти Оку, а сам пошел по пути, открытому на Сенькином перевозе Теребердеем-мурзой. В понедельник 29 июня он уже стоял на московском берегу Оки. Ногайцы к тому моменту приблизились к Москве и блокировали дороги. Зловещим признаком стало их необычное поведение: отряды Теребердей-мурзы не «распускали войну», то есть не отправляли отряды за добычей и пленниками, они концентрировались для разгрома русской армии. Очевидно, «малые призы» в виде беззащитных сел татар уже не интересовали, они мечтали о «царском призе» — Москве со всеми ее богатствами. В то же время Теребердей-мурза не отважился в одиночку штурмовать столицу России. Он просто перерезал коммуникации за спиной у Воротынского и ждал прибытия самого Девлет-Гирея.

Путь ногайцам попытался преградить полк Правой руки, но второй воевода, Федор Шереметев, бежал с поля боя, бросив оружие. Первый воевода, князь Никита Одоевский, честно сражался, но выправить положение не смог — его оттеснили с дороги.

29 июля началась «гонка»: крымский хан быстро двигался к Москве на соединение с ногайцами, а на хвосте у него сидел Воротынский. Михаил Иванович разгадал отвлекающий маневр Девлет-Гирея, поскольку за Окой было установлено постоянное наблюдение, и переход основных сил татар на нашу сторону не стал для него неожиданностью. В авангарде русской армии шел Сторожевой полк князей Андрея Хованского и Дмитрия Хворостинина. Их пробный удар опрокинул арьергард крымцев, шедший во главе с «царевичами». Девлет-Гирею стало ясно: его стремление к Москве бесцельно и опасно, покуда в тылу у него — неприятельское войско, решившее драться всерьез.

Пришло время разворачиваться против Воротынского.