∀поллон против Олимпа

Ленка Афиногенова умудрилась отлично выспаться под храп отставной пифии и посему не разделяла всеобщей тревоги относительно погоды. Она-то знала, что уязвлённый бог солнца вряд ли в ближайшие дни явит людям пекло. Коротко говоря, Феб не жжёт.

Конечно, где-то в глубине души притаилась боль по состоянию, которое подарил Ленке олимпийский нектар, но она была девушкой сознательной и не хотела бы стать рабыней этого супернаркотика.

Начав день с омовения и приятного завтрака (даже пригубила винца, чтобы Сивилле было не скучно похмеляться), пифия приготовилась работать. Едва проснувшись, она почувствовала: предсказательский фарт снова с ней. Это ощущение ободрило студентку. Не хотелось второй день подряд расстраивать публику, публика обломов не любит.

Елена Дельфийская уже собралась покинуть свои покои, когда к ней пожаловал каверзник Эвбулей. Его привёл Писистрат.

— Доброго утра тебе, о, достославная пифия! — дрожащим голоском возвестил о своём пришествии младший жрец. — Сей слуга Тихона прибыл к тебе с весточкой от хозяина.

— Привет, Писистрат. Здравствуй, Эвбулей, — поприветствовала Ленка визитёров. — Что стряслось?

Эвбулей низко поклонился и затем начал делать всяческие знаки, мол, отошли жреца. Студентка полюбовалась талантливой пантомимой Тихонова слуги и молвила:

— Друг мой Писистрат, будь ласков, оставь нас наедине. Я вижу, послание личное.

Стоило младшему жрецу удалиться, и Эвбулей тихо взвыл, умудряясь истерить, не повышая голоса:

— Что ты наделала, коварнейшая из жён?! Как ты могла? Чем ты думала?..

Ленка остановила поток невнятных претензий, попросту зажав Эвбулею рот ладошкой.

— Говори, что стряслось.

Девушка отняла ладонь, запечатывавшие уста каверзника, и пока украдкой вытирала её о подол хитона, ситуация начала постепенно проясняться.

— Я тебе дал чёткую дозу снадобья, — промолвил Эвбулей, отчаянно вращая глазами. — Ровно её надо было вылить в вино моего хозяина. Не больше. Не меньше. Вот именно эту дозу. Понимаешь ли ты, жесточайшая из девиц, кому нельзя доверять ни малейшего дела, даже козу пасти, что если дать больше, то удаль молодецкая навсегда покинет принявшего снадобье?!

— Но я дала меньше... — растерянно и без вины виновато прошептала Ленка.

— Именно! — взвился раб Тихона. — Меньше! Будто я не догадался! Меньше она дала! Лучше б ты ему ведро этого зелья споила! Да ниспошлёт Зевес сто тысяч молний на мою глупую плешь!

— Было бы неплохо, — автоматически согласилась с пожеланием девушка. — Так что же случилось-то? Скажешь ты толком или нет?

Эвбулей с искренней укоризной проговорил:

— Феб тебя за ногу, какая же ты пифия, если простого не знаешь? Примерно половинная доза приводит к усмирению плотских желаний на четыре-пять дней, но потом!.. — И он потряс в воздухе кривым указательным пальцем.

— Не томи уже! — рассердилась Ленка.

— Видишь ли, «достославная пифия», — здесь слуга Тихона весьма удачно передразнил фальцет Писистрата, — сегодня я еле-еле ускользнул из цепких рук своего хозяина. Он проснулся затемно и возжелал так, как никогда не желал доныне. Боюсь, кухарка уже и не рада, что подвернулась ему под горячую, хм, руку. И это будет продолжаться долго, моё тебе ручательство.

— То есть, снадобье только укрепило, так сказать, решимость твоего хозяина? — догадалась студентка.

— Замечательное умозаключение! — саркастически оценил Эвбулей, окончательно забывший о приличиях. — В ближайшую неделю мой добрый хозяин будет уделять повышенное внимание всему, что движется. И я могу точно предречь, хоть из нас двоих прорицатель не я: он обязательно придёт в гости к тебе.

— Откуда такая уверенность? — Ленка сощурилась с подозрением, а мельком подумала: «Вот тебе и фарт — таких проблем я не предвидела».

— Когда он заключил меня, бедного спящего человека, в жаркие объятья, он шептал твоё имя. Я вырвался, он кричал мне вослед: «Ну, куда же ты, прекрасная Елена!» И когда кухарка выбежала на шум, он...

— Спасибо, я поняла. — Ленка взялась за голову.

— Поздно за голову хвататься, — укоризненно, но и с каким-то сочувствием пробормотал Эвбулей, поклонился и был таков.

Но Ленка не заметила его ухода, в конце концов, не так уж и страшен этот Тихон. В её голове гремел другой вопрос: «Что будет через четыре дня, когда сюда явится Феб?!»

А вот на Олимпе Феба ждали, но он всё никак не возвращался. Не появлялся и Громовержец.

Гера смотрела со своего трона на пирующих богов и начинала потихоньку их ненавидеть. Они не ведали, какая опасность им всем угрожает, бездарные пьянчужки...

От нелёгких дум супругу Зевса отвлекла приблизившаяся Деметра. Гера обрадовалась:

— Ах, милая труженица-сестра! Какие новости ты принесла?

Богиня плодородия улыбнулась кротко и печально, Гере стало понятно: хороших новостей не предвидится. Впрочем, в последние годы неутешительные доклады Деметры друг от друга мало отличались. Нет-нет, земля по-прежнему обильно плодоносила, а живность и люди справно размножались, увеличивая поголовье, дело было в другом.