Полмира

— Дело не в этом, — сказал он, хотя и раздумывал, не было ли это одной из причин. Просто получить немного места, чтобы вздохнуть. Просто немного времени, чтобы подумать.

— Иногда мне хочется, чтобы я осталась в Первом из Городов, — сказала она.

— Тогда бы ты никогда не разделила со мной постель.

— Когда я умерла бы в почете и богатстве, это было бы главным сожалением всей моей жизни.

— Просто дай мне неделю, — сказал он, привязывая меч Одды. — Я ничего не передумал, но это сделать должен. Может у меня больше никогда не будет шанса.

Она изогнула губы и сделала глубокий вдох.

— Неделю. А потом я начну искать следующего мужика, который может поднять корабль.

— Договорились. — И он еще раз ее поцеловал. Ее губы были похожи на пену, а рот кислым, и ему было все равно. Он вскинул щит на плечо, поднял небольшой узел из одеяла, глубоко вздохнул и направился в железные объятья Матери Войны.

Впрочем, что-то остановило его в проходе и он в последний раз посмотрел назад. Словно чтобы убедиться, что она все еще там. Она была там и улыбалась ему. Ее улыбки были редкими, и это делало их драгоценными. Как золото, наверное, и Бренд был весьма доволен собой оттого, что их причиной был он.

Избранный щит

Для Колючки цитадель Торлби не была радостным местом. В последний раз, когда она ее посещала, ее считали убийцей и в цепях вели в камеру. Перед этим она была тут, чтобы посмотреть, как ее отца, бледного и холодного, положили под куполом в Зале Богов. Ее мать рыдала рядом с ней, а Колючка смотрела на суровые лица высоких богов, и все молитвы, что она знала, были потрачены впустую. И теперь, когда она хмуро посмотрела на огромные двери Зала Богов, сжимая мешочек с костями пальцев отца, ей пришлось подавить тень гнева, который она почувствовала тогда, гнева, который с тех пор горел в ней.

Во дворе под древним кедром тренировались парни. Тренировались в квадрате, так же как и Колючка когда-то. Их мастер над оружием рявкал приказы, а они бестолково собирались в шаткую стену щитов. Теперь они казались такими юными. Такими медленными и неуклюжими. Колл вел ее мимо них, а она едва могла поверить, что и сама была когда-то одной из них.

— Ты Колючка Бату?

В углу квадрата сидел старик, замотанный в толстый черный мех, несмотря на тепло. На руках он баюкал обнаженный меч. Он выглядел таким иссохшим, сгорбленным, бледным, что Колючке понадобилось время, чтобы узнать его, даже несмотря на золотой обруч на его лбу.

Она опустилась на одно колено рядом с Коллом, глядя на траву.

— Да, мой король.

Король Утил прокашлялся.

— Слышал, ты без оружия убила семерых и заключила союз с императрицей Юга. Я в это не поверил. — Он прищурил свои слезящиеся глаза и осмотрел ее сверху донизу. — Теперь начинаю верить.

Колючка сглотнула.

— Мой король, я убила лишь пятерых.

— Она говорит, лишь пятерых! — И он издал горловой смешок, глянув на воинов вокруг себя. Пара из них скупо улыбнулась. Лица остальных становились все более суровыми с каждым словом. Ни один подвиг никогда не будет для них достаточно великим, чтобы поднять ее в их глазах: она как всегда была объектом презрения. — Ты мне нравишься, девочка! — сказал король. — Нам стоит потренироваться вместе.

Так значит, ей можно с ним потренироваться, если только она не претендует на то, чтобы сражаться за него. Колючка опустила взгляд, чтобы не показать гнев и не оказаться в подземельях цитадели во второй раз.

— Это было бы большой честью, — выдавила она.

Утил зашелся в кашле и плотнее натянул накидку на плечи.

— Когда сработают лекарства моего министра, и у меня кончится это недомогание. Клянусь, это варево со вкусом навоза лишь ослабляет меня.

— Отец Ярви весьма хитроумный человек, мой король, — сказала Колючка. — Я бы умерла, если бы не его мудрость.

— Ага, — прошелестел Утил, уставившись вдаль. — Надеюсь, его мудрость сработает вскоре и для меня. Я должен отправиться на север и преподать этим ванстерам урок. У Ломателя Мечей есть к нам вопрос. — Его голос усох до надломленного хрипа. — Каков будет наш ответ?

— Сталь! — прошипела Колючка, и остальные воины вокруг короля как один прошептали это слово.

Бледная рука Утила дрожала, когда он крепко вцепился в обнаженный меч, и Колючка сомневалась, что в ближайшее время будет тренироваться с королем.

— Сталь, — выдохнул он, медленно заворачиваясь в свои меха, влажные глаза сосредоточились на парнях в квадрате, словно он забыл, что здесь есть Колючка.

— Отец Ярви ждет, — прошептал Колл. Он повел ее прочь по траве, в темный коридор и вверх по длинному лестничному пролету. Шарканье их сапог эхом отдавалось в темноте, крики тренирующихся парней затихали позади.

— Бренд в порядке?

— Черт возьми, откуда мне знать? — отрезала Колючка и тотчас почувствовала вину. — Прости. Надеюсь, что в порядке.

— Ты и он… — Колл смотрел вбок. — Ну, ты понимаешь.

— Я не знаю, как там я и он, — отрезала она, поддавшись очередной волне гнева, и тут же накатила очередная волна вины. — Прости.

— Тебе скучно.

— Я бездельничаю, — прорычала она, — пока свершаются достойные деяния.