Полмира

Он придвинулся ближе, и внезапно на нее нахлынуло желание сбежать, потом желание захихикать, и она издала глупое бульканье, пытаясь сглотнуть смешок, а потом его губы коснулись ее. Нежно, лишь слегка коснулись, с одной стороны, потом с другой. Она поняла, что ее глаза открыты и захлопнула их. Не знала, что делать с руками. На миг она затвердела, словно деревянная статуя, но потом все стало смягчаться.

Его нос задел ее, щекотно.

Он издал горлом звук, и она тоже.

Она поймала его губу своими и потащила ее; той рукой, с его груди, обняла его за шею и подтащила ближе. Их зубы неловко стукнулись, и они разделились.

Да уж, так себе поцелуй. Совсем не похоже на то, что она себе представляла, и видели боги, она представляла достаточно, но все равно, всю ее бросило в жар. Кажется, это было чем-то похоже на бег, но она много бегала, и никогда не чувствовала в точности как сейчас.

Она открыла глаза, и он смотрел на нее. Тем взглядом, сквозь пряди волос на лице. Это был не первый ее поцелуй, но остальные были скорее детской забавой. Этот отличался от тех, как битва отличается от тренировочной площадки.

— Ох, — прохрипела она. — Это… было неплохо.

Она отпустила его руку и схватила в пригоршню его рубаху, и начала притягивать его к себе, заметила его улыбку в уголке его рта и улыбнулась сама…

За дверью раздался грохот.

— Рин, — пробормотал Бренд, и, словно это слово начинало гонку, они оба побежали. Ринулись по коридору, как воры, пойманные во время ограбления, запутались на лестнице, хихикали как идиоты, протискиваясь в комнату, и наконец Бренд захлопнул дверь и прислонился к ней, словно снаружи была дюжина злобных ванстеров.

Они съежились в темноте, их дыхание участилось.

— Почему мы побежали? — прошептал он.

— Не знаю, — прошептала в ответ Колючка.

— Думаешь, она может нас услышать?

— А что если может? — спросила Колючка.

— Не знаю.

— Так это ведь твоя комната?

Он выпрямился, ухмыляясь как король, одержавший победу.

— У меня есть комната.

— Какой выдающийся гражданин, — сказала она, идя по кругу и осматриваясь. Это не заняло много времени. В одном углу была соломенная постель, с потертым одеялом Бренда на ней. В другом углу стоял его открытый морской сундучок. Меч, который раньше принадлежал Одде, был прислонен к стене. И кроме этого были еще голые доски пола, голые стены и много теней. — Никогда не думал, что ты перестарался с мебелью?

— Тут все еще не закончено.

— Тут все еще не начато, — сказала она, завершая круг перед ним.

— Если это не то, к чему ты привыкла во дворце императрицы, я не буду тебя удерживать.

Она фыркнула.

— Я жила под лодкой с сорока мужиками. Полагаю, я могу здесь задержаться ненадолго.

Он смотрел на нее, а она подошла ближе. Этот взгляд. Немного голодный, немного напуганный.

— Значит, остаешься?

— У меня нет других неотложных дел.

И они снова стали целоваться, в этот раз сильнее. Она больше не беспокоилась ни о сестре Бренда, ни о своей матери, ни о чем. В ее мыслях больше не было ничего, кроме ее рта и его. Не сначала, по крайней мере. Но довольно скоро о себе дали знать и другие части. Она раздумывала, что это тыкает ей в бедро и протянула руку чтобы проверить. Потом она поняла, что это, отпрянула и почувствовала себя так глупо, и напуганно, и разгоряченно, и восторженно, и вообще не очень понимала, что чувствует.

— Прости, — пробормотал он, наклоняясь и поднимая ногу, словно пытался спрятать выпуклость, при этом выглядел так нелепо, что она брызнула смехом.

Он выглядел обиженно.

— Не смешно.

— Немного. — Она взяла его руку и подтащила ближе, потом зацепила его ногу своей, и он задохнулся, когда она толкнула его, жестко уронила его на спину, а сама уселась сверху, широко расставив ноги. По-своему знакомая позиция, но теперь все было по-другому.

Она прижала бедра к его бедрам, раскачиваясь вперед-назад, сначала слабо, а потом сильнее. Ее рука запуталась в его волосах, она подтащила его лицо к своему, его борода колола ее подбородок, их открытые рты были так близко друг к другу, что казалось, ее голова полна его резким дыханием, которое жарко обдавало ее губы.

Теперь она терлась об него все усердней, и ощущение ей нравилось все больше и больше, потом она испугалась, что ей нравится это ощущение, потом решила просто продолжать, а поволноваться позже. С каждым выдохом она издавала горлом ворчание, и маленькая частичка ее думала, что это звучит довольно глупо, зато остальной ее части было плевать. Его рука скользнула ей сзади под рубашку, другая по ее ребрам, по одному за другим, и она от этого задрожала. Она отпрянула, тяжело дыша, глядя на него, уперев в него один локоть.

— Извини, — прошептал он.

— За что? — Она распахнула рубашку и стащила ее, зацепилась за эльфийский браслет на руке, наконец сорвала и отбросила ее прочь.