Полная история регги: от истоков до наших дней

Старший брат Лерой познакомил Уилберна с Дюком Рейдом вскоре после того, как Уилберн выиграл певческое соревнование в школе.

«Подростком я ходил на вечерние занятия, чтобы получше изучить химию, и тут выяснилось, что намечается мероприятие, с химией совсем не связанное… Мои друзья внесли меня в список тех, кто будет петь на состязании. Одним из моих любимых певцов был Уилфред Эдвардс, так что я пел Tell Me Darling и I Know, и мне в тот день дали два мороженых в качестве приза. Я решил пойти к Дюку Рейду, так как мой брат был у него диск-жокеем номер один. Дюк послушал меня и сказал, что я не такой уж и великий певец, не сравнить с Эриком Моррисом или Дерриком Морганом, но я спел ему песню, которая ему очень понравилась, – In and Out the Window. Он попросил меня отдать эту песню Монти Моррису, а когда песня стала номером один, мистер Рейд сказал, что я хороший текстовик. Еще он сказал, что у меня интонации, как у Деррика Моргана. Когда Деррик уехал в Англию, он решил попробовать меня в студии. Пэтси, которая раньше пела с Дерриком, предложила порепетировать вместе, и я научил ее петь When You Call My Name, а сам выучил Rough and Tough. И с первого же подхода мы сделали три хитовые песни».

When You Call My Name все еще напоминает каденции американского ритм-н-блюза, а хвастливая Rough And Tough — уже чистое ска. Глубокий голос Коула и серьезность исполнения помогли ему создать репутацию, которая позже была упрочена серией записей, сделанных с Кеном Бутом. Коул вспоминает:

«Я первым привел в студию Кена Бута для записи, и первый же хит, который мы записали, был сделан для Рейда, назывался он Uno Dos Tres. Песня сразу же заняла верхние позиции, а потом мы с Кеном сделали много хитовых записей для Коксона, такие как Artibella и World’s Fair».

Бут говорит, что он узнал о Коуле еще подростком.

«Выходя из школы каждый вечер, я обычно шел мимо спортивного комплекса, где собирались местные. Я обычно слышал, как там поют. И я так хотел с ними петь, что начинал им подпевать. Коул тоже там пел. Затем он стал делать записи для Дюка Рейда с такими людьми, как Пэтси и Милли Смолл. Коул вдохновлял меня во всех отношениях: в том, как создавать вещь и как ее улучшить, и когда мы с ним познакомились ближе, я всегда ждал его дома, чтобы спеть с ним. Однажды он взял меня на прослушивание к Дюку Рейду. Я слышал, как Дюк сказал: “Кто этот малолетка? Он еще и петь не умеет”. Но я не обратил на это внимания».

Согласно Буту, они с Коулом представили Дюку песню Mo Sen Wa, созданную на основе воображаемой фразы, которую якобы бросает китайская девушка-подруга.

«Мы с Коулом умели писать для всех культур – могли захороводить словечки, которые звучали хоть на китайский лад, хоть на американский. Нам ничего не стоило придумывать слова. Такого языка-то и нет, но мы говорили: “Давай напишем песню по-китайски”, – и начинали по типу: “Ah-mo-sen-wa — вот что она сказала мне”. Драмбаго и Рибс [тенор-саксофонист Стенли Нотис] сделали Mo Sen Wa вместе с нами, и ее много играли на дискотеках. Дюк Рейд снова нас попробовал, и мы предложили Uno Dos. Затем я и Коул делали песни для таких людей, как мистер Линден Поттинджер, Эдвард Сиага и Байрон Ли. После Uno Dos я был не очень доволен Дюком Рейдом – он слишком суровый. Мой тип музыки, который я люблю, – это та музыка, которую делал Коксон. Мы решили перейти к Коксону и сделали для него World’s Fair, Artibella и My Marie».

В конце концов Коксон посоветовал Буту уходить в соло:

«Не знаю, помнит ли он об этом, но он сказал, что ему бы понравилось, если бы я пел один. Я, особо не задумываясь, спросил: “Ты правда уверен, что я могу петь один?” Он ответил: “Ты – лучший”. Это был комплимент, и я очень хорошо себя почувствовал. И первая песня, которую сэр Коксон выбрал для меня, была Prevention, записанная на Federal. Когда я стал подрастать, он стал записывать меня на Studio One».

Создание Клементом Доддом Studio One в октябре 1963-го (официально она называлась Jamaica Recording & Publishing Studio) было важнейшим шагом в продвижении музыки ска. Студия располагалась в районе Кросс-роуд, в бывшем ночном клубе под названием The End на Брентфорд-роуд, 13. Все оборудование в ней установил замечательный сессионный гитарист, а по основной профессии звукоинженер Хидли Джонс. Всегда пафосно говорилось, что Studio One была первой ямайской звукозаписывающей компанией, которой владел чернокожий; владел – да, но на самом деле первым человеком тут был Линден О. Поттинжер, бухгалтер. Сначала он работал на лейбл Gay Disc и сколотил кое-какой капитал, обеспечивая проигрывателями различные заведения; в музыкальном бизнесе он был примерно с 1961 года и схватывал все на лету.