Полночь

— И не вздумайте шепнуть несколько слов господину Эдму за моей спиной, — продолжал тот. — У меня ухо охотника.

— …ухо охотника, — пролепетал бедняга, — да, мсье Юрбен.

Господин Юрбен отстранил его нетерпеливым жестом и направился к остальным сотрапезникам, снова образовавшим единую группу чуть поодаль от стола. Эва, проснувшаяся от громких голосов, опять заснула, свернувшись в кресле калачиком, точно какой-нибудь озябший зверек.

— Небольшая прорубка пошла бы нам на пользу, — произнес господин Юрбен, причем голос его проходил через густые усы, как через кляп. — В Фонфруаде слишком много народу, слишком много обездоленных родственников, и кое с кем из них родство такое отдаленное, что его без подзорной трубы не разглядеть.

— О! — воскликнула Корнелия.

Господин Юрбен встряхнулся, словно медведь, и обвел недоверчивым взглядом встревоженные лица присутствующих.

Обязательно поговорю об этом с кузеном Эдмом, — проворчал он. — Слишком много объявилось родственников по боковым ветвям, и все они кормятся среди нас!

— Совершенно верно! — подхватил господин Бернар, устроившийся в кресле поближе к огню. — Слишком много самозваных родственников по боковым ветвям. Короче говоря, много лишних ртов.

В ответ на это замечание послышался стон, это стонал господин Аньель, по лицу которого катились слезы.

— Я могу обойтись и без здешней еды, могу побираться в деревне! — выпалил он со свойственной робким людям горячностью.

— Снимайте передник, Аньель, и проваливайте отсюда, пока не пришел кузен, — приказал господин Юрбен.

— Не могу не одобрить Юрбена, — заявил господин Бернар, закидывая ногу на ногу. — Аньель не нашего рода. А кроме того, я всегда считал, что он выпадает из общего тона.

Слепец радовался, чувствуя себя вне опасности, и это вдохновляло его на резкие суждения.

— Аньель меня раздражает, — добавил он. — Вечно бормочет что-то. И у него ужасная мания, глупая склонность к надписям, какие уместны разве что на памятнике.

— Ну же, Аньель, передник! — крикнул господин Юрбен.

Кровь отхлынула от щек старого служителя, он принялся послушно, как автомат, развязывать тесемки передника.

— А мне все равно, — бормотал он, и взгляд у него был как у человека, который, решая трудную задачу, нашел какое-то решение, — мне все равно, я могу спать и в саду.

И он протянул передник господину Юрбену, который вырвал этот предмет одежды из его рук. Но тут вперед выступила мать господина Эдма.

— Я не симпатизирую этому старому чудаку, — сказала она спокойно и громко. — Но должна признать одну несомненную истину: он трудится не покладая рук. А кроме того, вы выставляете его за дверь по крайней мере пять раз в год. Меж тем еще неизвестно, одобрит ли мой сын ваш поступок и на этот раз.

Господин Юрбен швырнул передник в лицо проходившему мимо Сержу.

— Тогда пусть выбирает: или он, или я, — раздраженно сказал он.

— Браво! — вполголоса пробасил господин Бернар.

— Полегче, Бернар, — невозмутимо продолжала старуха, — если я расскажу сыну о проделках твоего друга Сержа в деревне, возможно, он и его выставит за дверь.

— Но, мама, от Сержа гораздо больше пользы, — вздрогнув, возразил Бернар, — он очень смышленый и… расторопный парень.

Стоявший рядом Серж посмотрел на него насмешливо.

— Конечно, — продолжал господин Бернар, подбодряемый молчанием, которым были встречены его слова, — вы не представляете себе, чем был Серж для меня и как я нуждаюсь в нем сейчас, я хочу сказать, что его услуги для меня неоценимы, их даже не перечесть…

Господин Юрбен, немного поостыв, подошел к молодому человеку.

— Серж нам необходим, — заявил он. — Поэтому мы с ним не расстанемся.

И хотел фамильярно потрепать Сержа по плечу, но тот уклонился от этой ласки пещерного человека и быстрым шагом ушел за ширму, где плакал господин Аньель.

— Не плачь, — прошептал он. — Ты не хуже меня знаешь, что все это показуха, обыкновенное дело. Оставайся здесь, они подумают, что ты ушел.

— Мне страшно, — отвечал господин Аньель все тем же плаксивым тоном, — я боюсь, что больше никогда не увижу господина Эдма.

— Ну и дурак!