Полночь в Эвервуде

На следующее утро, в первый день Рождества, Мариетта проснулась поздно, надела халат и пошла по коридору в свою гостиную, все еще во власти сна, наполнявшего ее голову безудержными фантазиями и неясными фигурами. Поджидая брата, она перебирала стопку конвертов, несомненно принесенных ее камеристкой Салли, пока они отмечали Рождество. То есть вчера, напомнила она себе, пытаясь привести в порядок свое ощущение времени. Письма от подруг, рождественские открытки и, в самом низу стопки, конверт с обратным адресом балетной труппы Ноттингема.

Дрожащими руками Мариетта вскрыла конверт.

Дорогая мисс Стелл!

Мы рады сообщить вам о том, что вы приняты…

Мариетта пробежала глазами по строчкам и закрыла глаза. Крепко прижала письмо к груди. Она сделала ошибку во время вращения на просмотре, став жертвой колдовства Дроссельмейера. Однако она вспомнила, что глаза членов жюри показались ей остекленевшими, они невнимательно наблюдали за ней. Должно быть, они все же ничего не заметили.

– С Рождеством, старушка. Я понимаю, что ты исполняешь главную роль в «Спящей красавице», но я не ожидал, что ты так глубоко погрузишься в свою роль. Ты намеревалась проспать целый день, не выходя из образа?

Мариетта рассмеялась и обняла брата.

– Как я рада видеть тебя, Фредерик.

– Успокойся, что с тобой? – спросил он, и она знала, что если посмотрит на него в эту секунду, то увидит нахмуренные брови, потому что ее проявление любви ему приятно, но смущает его.

Мариетта отпустила его.

– Ничего, кроме сентиментальности, свойственной этому времени года.

– Это была замечательная ночь. Хотя я заметил, что ты исчезла еще до полуночи. Куда ты пропала? – поднял брови Фредерик. – Я бы составил тебе компанию, ты же знаешь.

О, как ей хотелось довериться ему. Рассказать о мире волшебства и поразительных вещей, которые разжигают воображение. Где ты можешь найти себя и идти за своей звездой. О сестринской дружбе и первой любви, которые она там оставила. Вместо этого она снова втиснулась в рамки принятого в обществе неискреннего поведения, словно надела старое платье, слишком сильно накрахмаленное и не по фигуре, и улыбнулась.

– Мне все время хотелось порепетировать перед сегодняшним выступлением.

– Ну, ты лишила меня шанса подарить тебе вот это. – Он вручил ей маленькую коробочку с атласным бантом наверху.

Она открыла ее и обнаружила золотую балетную туфельку на сверкающей цепочке, миниатюрную и точную до мельчайших деталей, вплоть до бриллиантового бантика на завязках.

– О, какая красивая. Спасибо, Фредерик. – Она надела цепочку на шею и прижала туфельку к груди.

– Рад, что она вызвала у тебя восхищение. Я хотел, чтобы у тебя всегда было напоминание о том, что ты любишь, – сказал он.

Мариетта поколебалась:

– Фредди, меня приняли в труппу. – Она показала ему письмо.

– Ох, Этта… – Он взял его. Прочел дважды. – Я даже не знал, что ты проходила конкурсный отбор. – Он вернул ей письмо.

– Не стану слушать никаких возражений; я твердо решила поступить в труппу.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

– Да, я тебе верю. И горжусь тобой, ты это знаешь. Хотя я хотел для тебя более легкой дороги.

– Иногда легкая дорога оказывается такой трудной, что и представить себе невозможно, – тихо ответила Мариетта. – Ты поэтому решил пойти по стопам отца?

Фредерик опустился в кресло с подголовником поближе к Мариетте, сидящей за маленьким письменным столом.

– Вот что ты обо мне подумала? Что я решил не бороться за то, чего мне хочется?

– Признаюсь, я не знала, что и подумать, Фредди. Мы говорим обо всем; почему мы никогда не говорили об этом?

Фредерик потер ладонью лоб:

– Я борюсь каждый день, Этта. Через какое-то время это просто лишает сил. Я не могу надеяться когда-нибудь быть вместе с Джеффри так, как он со своей невестой. Мне больно даже думать об этом, не то что высказать эту боль.

Мариетта положила ладонь ему на плечо:

– Я бы хотела, чтобы ты жил в другом мире. Может, когда-нибудь, так и будет.

– Может быть. А до тех пор именно за него я сражаюсь. Я рисую каждый день и буду продолжать рисовать. Когда у меня будет свой собственный дом, отец не сможет управлять тем, куда я направляю свою энергию, и я не вижу причины, почему мне нельзя совершенствовать свое мастерство художника и одновременно делать успешную карьеру. – Он лукаво улыбнулся ей. – Я получаю удовольствие от вещей, которые украшают жизнь; мне бы очень не хотелось отказаться от моего шампанского и шелка, и в этом нет необходимости. Я уверен, что измученную душу художника идеализируют, она вовсе не является необходимой для создания великих произведений.

Глаза Мариетты заблестели, и на душе стало светло, как в ясный зимний день, когда жизнь выглядит светлее, безоблачней.

– Я так рада услышать о твоих планах. – Фредерик будет рисовать, Легат будет писать, а она танцевать. – Как и ты о моих, надеюсь. – Мир засверкал ярким светом, и Мариетта смахнула навернувшиеся на глаза слезы. – Потому что я не могу лишиться брата.

Внезапно Фредерик оказался у ее ног.