Полночь в саду добра и зла

Адлер свернул к югу, на Аберкорн-стрит. Через несколько кварталов компактная архитектура исторического центра уступила место поздневикторианскому полету фантазии – большие деревянные дома с романскими башенками, готическими шпилями и золочеными аляповатыми орнаментами. Некоторые здания были отреставрированы, но большинство находилось в весьма плачевном состоянии.

Викторианский район Саванны стал первым пригородом, по которому пустили трамвай. Строили этот район между 1875 и 1910 годами для белых рабочих, однако после Второй мировой войны белые стали переезжать в более дальние пригороды, хозяева пустующих домов постепенно менялись, и к 1975 году район превратился в черную трущобу. Дома, в основном, были в аварийном состоянии, но сохранили свою оригинальную красоту, и в последние годы спекулянты и просто белые люди с доходами выше средних начали скупать их. Адлер встревожился. – Это означало превращение района в спальный Пригород, что привело бы к массовому выселению черных, – пояснил Ли, – и я преисполнился решимости воспрепятствовать этому. Я обратился к Фонду истории Саванны с просьбой изыскать средства для реконструкции викторианского района без выселения жителей, но Фонд в это время увяз в баталиях по поводу «Хайетт ридженси» и ему не было никакого дела до проблем бедняков. Тогда я вышел из Фонда и организовал некоммерческое общество под названием «Проект реабилитации Саванны», и это был триумф, потому что в правление входили все – и белые и черные, а если называть вещи своими именами, то богатые и бедные.

Адлер был намерен выкупить дома у владельцев, бессовестно обиравших обитателей трущоб, и превратить викторианский квартал в расово и экономически смешанный район. Проект подпадал под действие закона о государственном содействии, и, таким образом, при его выполнении можно было черпать средства из общественных и частных источников. Таким способом Адлеру удалось купить и реконструировать около трехсот домов. Наниматели платили тридцать процентов своих доходов в качестве арендной платы, а остальные деньги поступали в виде федеральных субсидий.

– Полагаю, мне нет нужды говорить вам, – сказал Адлер, – что отнюдь не все пришли в восторг от того, что мы делаем. Многие в частных беседах жаловались на то, что теперь нищие черные будут жить в непосредственной близости от исторического центра в квартирах, оплачиваемых из федерального бюджета. А такие люди, как Джим Уильямс, высказывали эти мысли публично, не стесняясь слов «криминальные элементы». Я думаю, что вы слышали о Джиме Уильямсе?

– Да, – ответил я. – Мы с ним знакомы.

– М-м-м-м-да, а вы знаете об инциденте с нацистским флагом?

– Он мне о нем рассказывал, – ответил я. – Говорил, что сделал это для того, чтобы помешать съемкам какого-то фильма на Монтрей-сквер.

– Да, так оно и было. Он носился с этим флагом, как с писаной торбой, перевешивая его с одного окна на другое.

На Андерсон-стрит Адлер остановил машину возле свежеокрашенного серо-белого здания.

– А сейчас я хочу представить вас одному «криминальному элементу».

Мы поднялись по ступенькам, и Адлер позвонил в дверь. Она открылась; на пороге стояла черная женщина в цветастом домашнем халате.

– Доброе утро, Руби, – поздоровался Ли.

– Доброе утро, мистер Адлер, – откликнулась она.

Мой спутник представил меня.

– Руби, я привез сюда этого джентльмена, чтобы показать, как живут люди в викторианском районе. Если вы не возражаете…

– Нет, нет, что вы! – радушно воскликнула хозяйка. – Заходите, заходите.

В квартире Руби Мур было прохладно. Три спальни, современная кухня и высокие потолки. Под окнами маленький садик. На каминной доске в гостиной портрет Джона Фицджералда Кеннеди. Адлер быстро провел меня по дому, после чего мы вновь вернулись в гостиную к миссис Мур.

– До ремонта на эти дома было страшно смотреть, – поведала она. – Я и не думала, что из них можно сделать такую конфетку. Пока их перестраивали, я каждый день приходила смотреть, как идет ремонт, так как знала, что в одном из этих домов я буду жить. Мне очень нравится квартира, на самом деле нравится. Здесь есть центральное отопление и кондиционер.

– У вас все в порядке, Руби? – спросил Адлер.

– О, да, – ответила женщина. Потом она повернулась ко мне. – Вы не распишетесь в моей книге?

На столе лежала раскрытая гостевая книга. Расписываясь в ней, я увидел, что был не первым визитером, которого привел сюда Ли Адлер. Предыдущая роспись принадлежала репортеру «Атланта конститьюшн».

Мы снова сели в машину. Адлер пояснил мне, что Руби Мур получила эту квартиру потому, что давно живет в этом районе и работает – она горничная в «Дэйз Инн» – и потому, что ее доход ниже некоего порога. Она платит за квартиру двести пятьдесят долларов, остальное покрывается из федеральных субсидий Ли добавил также, что миссис Мур содержит дом в такой чистоте, что его инспекторам не к чему придраться, и это, скорее, правило, чем исключение.

– Мы не заинтересованы в том, чтобы сдавать это жилье проституткам, игрокам и торговцам наркотиками, – сказал Адлер.

Мы повернули в сторону исторического центра.