Полночная любовница

Меррин лежала у себя в спальне. Она смотрела, как переливается на полу зимнее солнце, и слушала, как грохочут на улице кареты. В камине горел огонь, а на столике стояла чашка остывшего чая. Она лежала так уже много-много часов – весь вчерашний день, всю ночь и все сегодняшнее утро. И ни на минуту не сомкнула глаз.

Она слышала, как шепчутся Тэсс и Джоанна, но разбирала не все слова. Сестры говорили слишком тихо, еле слышно.

– Репутация Меррин разрушена бесповоротно, – уловила она слова Тэсс. – Все только и говорят об этом скандале. И сегодня все газеты об этом пишут. Поймана в постели с герцогом Фарном! В борделе! Я не могу поверить… – Ее голос исчез за пределами слышимости.

Меррин смотрела на воробья, что сидел у нее на карнизе. Тот заглядывал в комнату через оконное стекло и с любопытством наклонял головку, словно его тоже переполняли сплетни и всяческие вопросы.

Послышался шелест шелка, и у постели Меррин появилась Джоанна. Она с беспокойством посмотрела на нетронутый чай и присела на край кровати.

– Ты проснулась, – сказала она.

– Я не спала, – ответила Меррин.

– Конечно, – согласилась Джоанна. – Могу себе представить.

Меррин молча ждала. Она чувствовала себя очень странно – измученной, но с совершенно ясным разумом.

За Джоанной в комнату вошла Тэсс. Она встала рядом с сестрой и посмотрела на Меррин очень странным взглядом.

– Я должна передать это тебе, Меррин, – произнесла она. – Мы с Джоанной тоже совершали массу скандальных поступков, но ты… – Она покачала головой. – Признаюсь, я сама испытала шок.

– Спасибо, – отозвалась Меррин.

– Хотя ты отлично смотрелась. – Тэсс подхватила прядь ее волос и пропустила сквозь пальцы. – После пивной ванны твои волосы так шикарно блестят! Надо будет узнать, нельзя ли заказать на пивоварне и мне бочонок. Так или иначе… – Тэсс наконец вспомнила, что хотела сказать. – Ты будешь рада узнать, что, хотя всем и известно теперь о ночи, проведенной тобой в борделе с герцогом Фарном, но шокирующая новость о твоей работе на мистера Брэдшоу осталась только внутри семьи. Эту тайну нам удалось сохранить от общества.

– И слава богу, – иронично отозвалась Джоанна. – Леди не пристало зарабатывать себе на жизнь. – Нахмурив бровь, она посмотрела на Меррин. – Знаешь, мистер Брэдшоу пытался нас шантажировать. Он угрожал раскрыть правду о тебе, если мы ему не заплатим.

Меррин подскочила на кровати, чуть не разлив чай. Охватившая ее апатия тут же исчезла.

– Что? Том пытался вымогать у тебя деньги? – она переводила взгляд с одной сестры на другую. – Что произошло?

– Я пригрозила, что застрелю его, – с явным удовольствием объяснила Тэсс: – И он передумал.

Шокированная Меррин упала обратно на подушки. Она испытывала горькое разочарование в том, что явно недооценила Тома Брэдшоу. Они были так близки, их объединяли дух товарищества и жажда правосудия. Или так ей казалось. Ясно, что Том работал совсем ради другого. Предатель и обманщик…

Меррин вспомнила, как Гаррик предупреждал ее, что Том нечист на руку, и почувствовала себя безнадежно наивной. Она зажмурилась. Неужели остальные ее суждения тоже ошибочны? Теперь она уже ни в чем не могла быть уверена.

Джоанна погладила ее по руке.

– Меррин, мне очень жаль. – Она улыбнулась Тэсс. – Оставь нас, пожалуйста, наедине. Нам надо кое-что обсудить.

Тэсс кивнула. Она импульсивно обняла младшую сестру – та чуть не расплакалась от неожиданной ласки, – и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Меррин повернулась к Джоанне. Старшая сестра, как всегда, выглядела до боли элегантно, хотя темные круги под глазами указывали, что и она провела последнюю ночь без сна. Меррин поразило ее самообладание. Она думала, что Джоанна закатит истерику и будет ее стыдить за то, что она опозорила всю семью. Меррин привыкла думать, что ее сестры – ограниченные пустышки, но сейчас, глядя на побледневшее, но спокойное лицо Джоанны, она вынуждена была признать, что ошибалась. И насчет Тэсс тоже.

– Как ты себя чувствуешь? – без выражения спросила Джоанна.

– Очень странно, – призналась Меррин.

Тело у нее ныло, но не только из-за ссадин и синяков, полученных во время наводнения. Были и другие болезненные ощущения – последствия того, что она занималась любовью. И они не позволяли ей притворяться, что ничего не произошло. Она вообще чувствовала себя немного другой – теперь она знала о себе то, чего раньше не знала. Это было странно и непривычно, а где-то в глубине еще и греховно-восхитительно. И это ощущение само по себе вызывало у нее еще большее смущение и растерянность.