Полночное солнце

Я глубоко вздыхаю. Отец обращается со мной как с ребенком. Это становится невыносимо.

– Папа! Послушай. Я уже выросла и могу сама принимать решения. Мне жаль, что мое позднее возвращение заставило тебя переживать, но со мной все хорошо. – Чем сильнее я нервничаю, тем выше и громче становится мой голос. – Нет, мне не просто хорошо. Я еще никогда в жизни не была так счастлива! Можешь ты это понять?

Папа грустно качает головой:

– Я могу понять только одно: моя девочка готова отбросить все, над чем мы так упорно работали, ради какого-то мальчишки, который не уважает правила нашего дома и легкомысленно относится к ее здоровью.

– Перестань осуждать Чарли! Ты его даже не видел! – кричу я. – Он лучше всех, кого я встречала! Он добрый, и я не знаю парня, который был бы лучше воспитан. Проблемы у тебя не с ним, а со мной, твоей дочерью. Если ты не заметил, я уже взрослая, папа! Это когда я была маленькой, ты мог увеличить фотки, которые сделал на сафари, и устроить для меня в подвале искусственную африканскую саванну. Но теперь мне этого недостаточно. Я хочу выйти на свободу и жить по-настоящему!

У отца глаза на мокром месте. Я так разнервничалась, что тоже вот-вот заплачу. Подумать только! Ночь была чудесной, но за считаные минуты сказка обернулась кошмаром.

– Доктор Флеминг предупреждала меня, что в определенном возрасте это может начаться, – говорит папа так, будто обращается к самому себе. – Но до сих пор ты была такой дисциплинированной, что я ей не верил.

Я подхожу, обнимаю его и кладу голову ему на плечо:

– Папа, все в порядке. Более того, все замечательно. Пожалуй, с того дня, как мне поставили диагноз, я ни разу не чувствовала себя так прекрасно. Позволь мне быть нормальной. Пожалуйста.

Отец немного расслабляется и тоже обнимает меня:

– Я просто хочу защитить тебя, Орешек. Ты же моя девочка. Мне даже думать невыносимо о том, что с тобой может случиться беда.

– Знаю. Я люблю тебя. В следующий раз, когда задержусь, обещаю прислать эсэмэску. И еще обещаю, что ты полюбишь Чарли, как только его увидишь. Он хороший парень, папа. Напоминает мне тебя.

– Дай бог, чтобы ты была права. Надеюсь, Чарли воспримет известие о твоей болезни как воспитанный и зрелый молодой человек, каким ты его считаешь. Не испугается и не убежит.

Значит, папа думает, будто Чарли может бросить меня из-за моего диагноза… Это больно задевает меня, и я вру так бессовестно, как не врала еще никогда:

– Он уже знает. Его отношение ко мне нисколько не изменилось.

Папины морщины разглаживаются. Сейчас он действительно за меня рад:

– Отлично! Именно этого я всегда желал для тебя.

Я чувствую себя мерзко, оттого что солгала, но отказываться от своих слов не буду. Уверена: ложь станет правдой, как только я наберусь смелости и наконец-то все расскажу своему парню.

Вхожу к себе в комнату и сразу же отправляю эсэмэску Морган: «Я дома. Жива-здорова». В ответ получаю отточие. Набираю еще одно сообщение: «Не сердись! Даже папа не сердится!» Три кружочка появляются и исчезают, снова появляются и снова исчезают. Наконец приходит ответ: опять одни точки. Кажется, Морган разозлилась на меня в первый раз за все время нашей дружбы.

«Знаю, ты привыкла, что во внешнем мире у меня, кроме тебя, никого нет. Но хотя бы постарайся порадоваться за меня, пожалуйста!» – пишу я. Опять всплывающие и исчезающие пузырьки. А потом это: «Издеваешься, черт возьми?! Не завидую я тебе! Целуйся со своим дурацким парнем на здоровье! Только, если бы ты зажарилась, тебе было бы уже не до него. Прости за заботу».

Я набираю пресловутую реплику Гертруды из «Гамлета» – намек на то, что моя подруга много на себя берет. Отправлять это я, конечно, не собираюсь. Но случайно нажимаю на кнопку, и эсэмэска улетает. Ответ приходит быстро: «Очнись! И не беги ко мне плакать, если он окажется свиньей, когда узнает про твою ПК. Не все могут относиться к этому, как я».

Ну вот. Сперва папа, а теперь Морган считает, что Чарли меня бросит. Если я совру во второй раз, это, наверное, будет считаться как одна ложь? Ведь я повторяю то же самое. Итак, я пишу: «Чарли может. Воспринял совершенно нормально». Морган отвечает: «Рада за него. И за тебя. Выключаю телефон: всю ночь не спала. Пока».

Оказывается, отношения – это так сложно! Я ворочаюсь в постели и думаю, думаю… Как извиниться перед подругой. Как убедить отца в том, что мне действительно нужно больше свободы. Как на самом деле рассказать Чарли о том, о чем он якобы уже знает. Ко мне приходит беспокойный сон.

– Жду его сегодня, – говорит папа.

– Угу, – откликаюсь я, грызя ноготь.

По идее, я не должна нервничать. Разве Чарли может не нравиться? Он же идеальный. Идеальный джентльмен. И все-таки мне неспокойно: от того, какое у отца сложится мнение о Чарли, слишком многое зависит. Для меня очень важно, чтобы все прошло хорошо.