Полное собрание произведений в одном томе

— Наш-то красавец чего задумал, знаете?.. Колдуном в племени стать! Спихнуть с места того старого черта, что мы видели. Причем, говорит, действовать буду хитро, не сразу, а постепенно… Набрался ума, даром что черномазый!

Получилось так, что малую родину Пьера проплывали ночью. И он на самом деле рассуждал неглупо: уговорил «белых масса» отключить дизель и, пользуясь лишь течением, бесшумно подойти к берегу в удобном месте, высадить его, Пьера, и так же бесшумно пройти по течению километра два-три, а там уж можно включать мотор. Он же, Пьер, за это время постарается разыграть сцену внезапного ночного появления, с чего и начнется его путь к должности колдуна.

Ну, так и сделали, при этом даже мысленно не посмеиваясь над негром. Земля-2 отучила надменно смотреть на людей других видов. Подошли к берегу, Пьер лихо спрыгнул, помахал на прощанье рукой и растворился во тьме — пошел делать карьеру.

Реджинальд поймал себя на том, что ему грустно расстаться с туземцем, но он философски усмехнулся в темноте: впереди еще и еще разлуки, и их тоже надо будет пережить…

Однако Леопольдвиль не дал американским гостям времени заниматься внутренним экзистенциализмом. Он встретил экспедицию одновременно и пустотой, и нездоровой суетой. Супруги Гатлинг в приватных разговорах побаивались, что в столице по поводу их возвращения поднимется шум, гам, треск, чуть ли не фейерверк; экспедицию закидают вопросами, просьбами выступить… И что говорить? Правды не скажешь, а лгать, выкручиваться — дело скользкое, где-нибудь да оступишься, навлечешь подозрения… К единому мнению так и не пришли и потому возвращались, нагруженные тревожными заботами.

Но эти опаски сами собой отлетели, стоило оказаться в Леопольдвиле. Пристань марокканца была пуста, и вокруг ни души — ну ладно, дело было вечером, допустим, что все успели разбрестись уже по домам… Но и в городе было что-то не так.

Он был непривычно малолюден, а вот людей в форме: войск, жандармерии, туземной полиции — было, напротив, необычно много, как пеших патрулей, так и куда-то двигавшихся автоколонн. Бросилась в глаза усиленная охрана генерал-губернаторского дворца; членов экспедиции, пока они, никем не встреченные, топали пешком от пристани до гостиницы, трижды останавливали, проверяли документы, и никаких ахов-охов, восторгов и пустых расспросов. Смотрели, проверяли, сличали — и, козырнув, отпускали, а на вопросы отвечали сухо: «Служебная необходимость. Вы свободны».

Все это заметно взволновало Кейруша. Тот старался, конечно, держаться обычно, наравне со всеми, но от Вивиан не укрылось, что он нервничает, напрягается при проверках… Однако обошлось благополучно. А назавтра португалец исчез.

Экспедиция вновь расположилась в «Беатрисе», местные отправились по домам, условясь, что завтра прибудут за расчетом. Прибыть прибыли, но без Кейруша.

— Смылся куда-то, — развел руками ван Брандт. — Вот мальчишка негритенок прибежал, записку от него принес.

— Дай-ка, — важно потребовал Симпкинс.

Достал складную лупу, взял клочок грязной бумаги, стал изучать его с чрезвычайно глубокомысленным видом.

Чудовищными каракулями Кейруш сообщал, что просит передать его деньги ван Брандту: дескать, придет время, и он за ними вернется, а пока должен на какое-то время исчезнуть… Симпкинс из записки выжал немногое, принялся расспрашивать бельгийцев, но те сами мало что знали. Догадывались, конечно, что у их португальского коллеги проблемы с законом, но глубоко не лезли. Ясно, впрочем, что его опасения связаны с неприятностями в Катанге.

Слово за слово, оказалось, что в алмазной провинции происходят крупные беспорядки. Что именно, ван Брандт с Ванденбергом не знали, но из слухов поняли так, что на шахтах происходят забастовки, чуть ли не вооруженные бунты, кое-где рабочие орут «слава Сталину!» и почему-то Троцкому, поднимают красные флаги. Туда спешно брошены войска, объявлена дополнительная мобилизация. В Леопольдвиле начальство сильно трухнуло, заперлось на все замки, засовы, окружило себя жандармскими кордонами, и ни до чего другого ему дела нет.

«Ну и слава богу», — подумал Реджинальд.

Бельгийцы к сказанному ничего больше добавить не могли, им щедро заплатили и отпустили с наилучшими пожеланиями, отчего они были на седьмом небе, клялись, что часа лишнего не останутся в этом паршивом Конго, где вот-вот загремишь под мобилизацию. Деньги Кейруша оставят надежному человеку, все по-честному! — а сами сию же минуту на паром, в Браззавиль, там берут билеты на ближайший пароход до Антверпена — и пусть все Конго вместе с генерал-губернатором Рюкмансом поцелует их в задницу. Ну, а уж дома с такими-то капиталами постараются открыть какую-никакую торговлю. С тем и отбыли.

И вновь сердце Реджинальда слегка куснула печаль разлуки…

Симпкинс таким сантиментам был чужд, его сыщицкая натура ухватилась за удачный объект для розыска, видно было, что у него уже сложился первичный план. Он наспех перекусил, поднял в ружье Дэвиса с Гринвудом, умчались, но через пару часов вернулись — те двое равнодушные, а Симпкинс очевидно обескураженный.