Полное собрание рассказов

В рецензии на номер журнала П. Пильский пришел к заключению: «Простая, наглядная действительность Сирину давно опротивела, в ней ему тесно, из ее оков он всеми силами хочет освободиться <…> Что реально – то отвергнуто». В финале герой, по мнению критика, «выходит на волю, в настоящую жизнь» (Пильский П. Новая книга «Современных записок» // Сегодня. 1939. 24 марта. С. 2). Адамович в свою очередь не нашел в рассказе ничего примечательного, назвав его «типично сиринским»: «Блестяще, но холодно; поэтично, но не “питательно”; искусно, но не интересно – потому что не обо мне, не для меня, не со мной» (Адамович Г. «Современные записки». Кн. 68‐я. Часть литературная // Последние новости. 1939. 20 апреля. С. 3).

С. 508. …удерживал двух святотатцев <…> старавшихся добыть из‐под стекла черные чаврики <…> над червем в спирту, кто над черепом… – Набоков подбирает созвучные слова (чаврики, червь, череп), начиная ряд неологизмом, образованным от глагола чавереть (или чавреть) – вянуть, сохнуть, загнивать (Словарь Даля). Далее об этих загадочных чавриках сказано, что это было «собрание странных черных шариков различной величины <…> они чрезвычайно напоминали подмороженный навоз». «Святотатцы» и «череп» намекают на то, что чаврики – это мощи.

С. 512. …и при свете фонаря, форма которого уже давно мне кричала свою невозможную весть, я разобрал кончик вывески… – Л. Фостер отметила здесь аллюзию к «Невскому проспекту» Н.В. Гоголя: «В описании “всамделишного” Ленинграда ясно звучит гоголевский мотив фонарей: помните, в “Невском проспекте” Гоголь предостерегал против обманного света фонарей и предупреждал не верить ничему, что видно при их свете?» (Фостер Л. «Посещение музея» Набокова в свете традиции модернизма // Грани. 1972. № 85. С. 185). После переезда в США в 1940 г. Набоков много писал о Гоголе и выступал с лекциями о нем в американских университетах, говоря о его влиянии на Кафку и Джойса и разбирая технику его «живописных» приемов; одна из лекций носила название «Гоголь, западноевропейский писатель» (Набоков В. Переписка с Михаилом Карповичем (1933–1959) / Предисл., состав., примеч., пер. с англ. А. Бабикова (Библиотека «Литературного наследства». Новая серия. Вып. 2). М., 2018. С. 149).

«…инка сапог», – но не снегом, не снегом был затерт твердый знак. – По-настоящему эффект с противоречием между классическим русским и советским правописанием был передан лишь в первой журнальной публикации рассказа, напечатанного по старой орфографии: слово «сапогъ» было набрано в ней без ера. В английском переводе рассказа слова вывески даны по‐русски латиницей.

ЛИК (ноябрь 1938; Русские записки. 1939. № 14. Февраль). Рассказ вошел в сб. «Весна в Фиальте».

«Посещение музея» и «Лик» были задуманы на Французской Ривьере, с публичным чтением двух этих рассказов Набоков выступил 2 декабря 1938 г. в Париже (ВНРГ, 571–572).

Г. Адамович дал «Лику» высокую оценку, по‐своему истолковав его замысел: «“Лик” – рассказ с двоящейся темой. Сначала может показаться, что это повествование о молодом актере, существе ничем не замечательном, трусливом, болезненном и расчетливом. Потом выясняется, что актер – это только вступление, а все значительное и важное в “Лике” относится к его родственнику, опустившемуся, озлобленному эмигранту, возмущенному – как знаменитый леонидо-андреевский герой – тем, что “другие хорошие, когда он плохой”… <…> Сирин издалека, нарочито рассеянно подходит к главному предмету своего рассказа – и внезапно наводит на него ярчайший свет. Эффект получается разительный! Может быть, это только эффект, и последняя, не лишенная какого‐то чрезмерного изобретательного “шика” фраза о туфлях на такое предположение наводит, но Сирин не моралист, не проповедник, не наблюдатель, он именно “артист”, и требовать от него чего‐либо похожего на программное сочувствие “малым сим” мы не вправе. Его искусство способно такое сочувствие вызвать – и этого достаточно! Надо сказать, что редко приходилось читать в последние годы вещь столь ужасную по внутренней своей тональности, леденящую и притом правдивую. Можно усмотреть в этом рассказе лишь мастерское изложение случая из газетной хроники, но можно отнестись к нему и иначе: как к эпизоду из настоящей трагедии, где рок хоть измельчал, но еще остался божественно-беспощадной и слепой силой» (Адамович Г. Литература в «Русских записках» // Последние новости. 1939. 16 февр. С. 3).

В 1940 г. в нью-йоркской газете «Новое русское слово» была напечатана автопародия на рассказ, озаглавленная «Зуд» (см. Приложение).