Полное собрание рецензий

Но это именно и есть пафос данного проекта. Веселую или не очень – как для кого, – во всяком случае, крайне занимательную – Сергей Чупринин написал самую настоящую теорию литпроцесса.

Правда, упраздняющую литпроцесс как генеральное понятие. Поскольку процессов сразу несколько, даже не сосчитать сколько, и каждый идет в свою неизвестную сторону, а вдобавок превосходство хорошего текста над дурным абсолютно недоказуемо, – то пусть возбухают все грибы.

На каждого автора найдется издатель – а значит, и читатель, – а значит, и критик. Хотя бы книжный.

См.: КРИТИКА КНИЖНАЯ; КРИТИКА ЛИТЕРАТУРНАЯ; КРИТИКА НЕПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ; КРИТИКА ФИЛОЛОГИЧЕСКАЯ; ГЛАМУРНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ и др.

И вероятней всего, неквалифицированное читательское большинство (см.) сойдется с исчезающим квалифицированным меньшинством (см.) на миддл-литературе (см.), использующей никакой язык (см.), но зато подчиняющей эстетические функции коммуникативным.

Тогда окончится гражданская война в литературе (см.) и на разных ступеньках в миддл-секторе мультилитературного (см.) пространства разместятся «такие разные авторы», как Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Михаил Веллер, Дмитрий Липскеров, Борис Акунин, Андрей Геласимов, Евгений Гришковец.

См.: КАЧЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА; МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА; ЭЛИТАРНАЯ ЛИТЕРАТУРА; НОРМА ЛИТЕРАТУРНАЯ; ВКУС ЛИТЕРАТУРНЫЙ; ВЛАСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ.

Будем считать литературой то, что читают другие, – а за это пусть и они оставят нас в покое.

Историю же литературы вставим – как яркое приложение – в большую философию моды.

А что? Похоже на правду и притом хорошо написано.

С тонким пониманием обдуманного предмета. С любовью к интеллектуальному порядку и с каким-то насмешливым сожалением о ремесле, теряющем толк и честь:

«Нет ни общего для всех вкуса, ни единых критериев оценки художественных произведений, ни согласованной и принятой общественным мнением иерархии ценностей и дарований. Затруднительно говорить даже о магистральном литературном процессе и мейнстриме – в том привычном понимании этих слов, когда любые внемейстримовые явления трактуются либо как маргинальные, либо как антикультурные…

Причем дихотомическое разделение по одному, пусть даже и существенному признаку (литературы качественная и массовая, либеральная и патриотическая, инновационная и традиционная) не работает тоже…»

Не работает – и не надо. Обойдемся. Положимся на голос личного ума. Мой – сообщает мне: эта книга – настоящая. Факт литературы, а не той вообще словесности, чья пестрая, крикливая, нахальная нищета отображена этой системой уравнений.

«Что вы делаете со мной!» Как подводили под расстрел. Документы о жизни и гибели Владимира Николаевича Кашина

Сост., вступ. ст., примеч. Р. Ш. Ганелина. – СПб.: Нестор-История, 2006.

Этот Кашин жил да был и занимался историей русской крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX века – до 11 марта 1937 года. А в этот день допустил роковую политическую ошибку. Верней, сразу четыре ошибки. Или пять, посчитайте сами.

Будучи спрошен одним студентом на семинаре в университете: если Петр I действовал в интересах дворянского класса, отчего же тогда дворянство на него роптало? – профессор Кашин, проговорив что-то вроде: класс не всегда, не сразу и не весь осознаёт свои интересы достаточно отчетливо, – не закрыл тотчас рот (раз!), а добавил, что вот, к примеру, «рабочий класс – сознательный, он даже строил социализм, будучи голодным» (два!). Студент (некто Ванцевич, староста аспирантской группы) страшно удивился, и Кашин – «думая, что Ванцевич его не понял, обратился к другим примерам: „О крестьянстве; разве за Сталиным шло все крестьянство (в годы Гражданской войны)? Если это сказать, то это будет чепуха“».

Счет уже ноль-три не в его пользу, однако профессор и еще распространился насчет Гражданской войны (в которой, между прочим, участвовал на стороне красных) и пришел в такое бесшабашное возбуждение, что позволил себе назвать товарища Сталина – «организатором рабочего класса».

– И только? – спросил, как бы не веря своим ушам, студент Соловьев.

– Вот все дело в этом «только», – угрюмо заключил студент Грациани (а может быть – Мурачев). Семинар окончился, и молодые негодяи пошли оформлять донос. Поскольку проявили свою научную пытливость по заданию НКВД – чего Кашин с ходу не сообразил. И это была главная – если угодно, пятая и практически последняя его ошибка.