Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 1

При определении состава книг и редакций текстов стихотворений 1908–1925 гг. возникают проблемы, связанные с разграничением творческой работы и области влияния цензуры. После Октября цензура последовательно и жестко проводила линию борьбы с «контрреволюцией» и «религиозной пропагандой», выявляя и трактуя их «замаскированные формы», однако в сферу ее наблюдения входили и другие вопросы, национальных отношений в частности. Время от времени смягчалась степень жесткости проводимых требований, например в К3 оказалось возможным посвящение Н. Гумилеву («Петербургские строфы»), а в ВК — провести редакцию «Пусть заговорщики торопятся по снегу» («Кому зима — арак и пунш голубоглазый...»); в середине 1920-х гг. с Горлитом, как показывают дневники К. И. Чуковского, еще можно было вести спор за какие-то позиции и что-то отвоевывать; в С явлением компромисса с цензурными инстанциями были купюры (а не полное исключение), например в стихотворении «Прославим, братья, сумерки свободы...». Наконец, следует отметить уже известный факт — первой ступенью цензуры был редактор, который, будучи хорошо знаком с подходом цензоров, стремился учесть этот подход еще до того, как рукопись поступит в Горлит. В основном история отношения цензуры к стихам Мандельштама выглядит следующим образом. Два стихотворения были исключены из харьковского журнала «Грядущий мир» в 1921 г. (см. примеч. «Умывался ночью на дворе...»). Невозможным в Петрограде оказалось печатание книги «Tristia» (см. преамбулу к ней). Из ВК, по свидетельству Н. Мандельштам, цензура исключила стихотворение «В Петербурге мы сойдемся снова...» (49, с. 54). Лучше всего известна, как по издательским материалам, так и по воспоминаниям современников, область цензурных вмешательств в С. Стихотворение «В Петербурге мы сойдемся снова...» было в нем поставлено (без даты) между стихами 1916 г. (в стихи дооктябрьских лет), исключены стихотворения «Царское Село» и «Сыновья Аймона», снято посвящение Гумилеву[161], купированы строки в стихотворениях «— Как этих покрывал и этого убора...» и «Прославим, братья, сумерки свободы...»[162]. Особый случай представляет собой печатная история «Сыновей Аймона». Согласно Н. Мандельштам, этот перевод имел для поэта некое мировоззренческое значение (49, с. 101): поместив стихотворение в К3, поэт добивался его включения и в следующие сборники. Прежде всего упомянем о том, что получили документальное подтверждение свидетельства Н. Мандельштам об исключении его из сборников цензурой. Первый эпизод она относит к истории печатания ВК (49, с. 101), и действительно, как показывают архивные источники ИМЛИ, текст «Сыновей Аймона» был вычеркнут в гранках. Цензурных помет на нем нет — в отличие от наборной рукописи «Стихотворений» (РНБ), которая на тексте «Сыновей Аймона» содержит пометы цензурного характера. В находящемся в том же архиве листе корректуры текст значительно сокращен, а заглавие заменено на /Подражание старофранцузскому/. В чем же причина столь придирчивого отношения цензуры к стихотворению, не содержащему, как кажется, в сюжете или религиозной лексике более того, чем в других стихах книги? Нам представляется, что здесь имел значение тот факт, что оно было заявлено как перевод, к переводам же предъявлялись повышенные требования уже на стадии отбора текстов, а проводились они более жестко. К авторским произведениям считалось необходимым подходить бережнее, чтобы не создавалось впечатления о стеснении свободы творчества; на переводы эти мерки не распространялись — напротив, их выбор должен был иметь желательную «идеологическую нагрузку». Интенция создать иллюзию вольного отношения при переводе этого текста в сносках и подзаголовках, возникающих и меняющихся в ходе редакционной подготовки, диктовалась, очевидно, именно этими обстоятельствами. Очень вероятно, что эта ситуация возникла еще при подготовке первой публикации в журнале «Россия». Стиль перевода, сохраняющий архаический стиль оригинала и совершенно лишенный присущей Мандельштаму метафоричности[163], должен был выглядеть недостатком в глазах редактора; для него должны были иметь значение и ряд неясных, требующих комментария выражений — такого, как «дворец большой руки», например. Не исключено, что эти обстоятельства повлияли и на переделку трех первых строк перевода.

КАМЕНЬ