Читаем Полное собрание сочинений. Том 1 полностью

Хотя по приготовленіямъ, которыя мы нед ли за дв могли зам тить, мы и догадывались, что должно случится что-нибудь особенное, но эта неожиданная новость ошеломила насъ. Володя, поц ловавъ руку Папа и помолчавъ немного, опомнился и сдержаннымъ голосомъ, за которымъ слышны были слёзы, передалъ порученіе maman. Вася разр велся. Я не двигался съ м ста, мн стало очень, очень жалко оставить maman, вм ст съ т мъ мысль, что мы стали большіе, и что я могу ут шить maman, пріятно пощекотала мое тщеславіе. «Ежели мы нынче демъ» — подумалъ я — «стало быть классовъ не будетъ, какъ я радъ; а впрочемъ лучше бы в къ учиться, да не оставлять maman и не обижать б днаго Карла Иваныча — онъ и такъ очень не счастливь».

Тысячи такого рода противор чащихъ мыслей мгновенно мелькали въ моей разстроенной голов , и я стоялъ, не двигаясь, съ большимъ вниманіемъ наблюдая быстрое движеніе пальцевъ Никиты... Сказавъ еще н сколько словъ съ Карломъ Иванычемъ, о положеніи барометра и приказавъ Никит не кормить собакъ, чтобы посл об да на прощаньи вы хать послушать молодыхъ гончихъ, папа противъ моего ожиданія отослалъ насъ учиться, [17] ут шивъ однако т мъ, что вечеромъ об щался взять на охоту. — Грустные и разстроенные, пошли мы подъ предводительствомъ еще бол е разстроеннаго Карла Иваныча, ожидавшаго отставки, учиться. — Ученье шло плохо. Одинъ Володя, который всегда былъ твердъ, хотя и не пов сничалъ по обыкновенію и былъ бл денъ, учился, какъ и всегда: вс старые діалоги повторилъ прекрасно и подъ диктовку сд лалъ только одну ошибку. Вася былъ такъ разстроенъ, что отъ слезъ, которыя безпрестанно набирались ему въ глаза, не могъ читать и отъ рыданій не могъ говорить, подъ диктовкуже отъ слезъ, которыя, падая на его тетрадь, м шались съ чернилами, над лалъ такихъ кляксъ, что ничего нельзя было разобрать, какъ будто онъ писалъ водою на оберточной бума г . — Карлъ Иванычъ, находясь сильно не въ дух , поставилъ его въ уголъ, твердилъ, что это упрямство, кукольная комедія, что надобно дать ему «шампанскую мушку» и требовалъ, что[бы] онъ просилъ прощенія, тогда какъ б дный мальчикъ отъ слезъ не могъ выговорить слова. —

Я, какъ и всегда, учился дурно, и поэтому не обратилъ на себя особаго вниманія Карла Иваныча, который безпрестанно ходилъ въ комнату дядьки, и мн слышно было, какъ онъ пов рялъ ему вс несправедливости нашего дома противъ него, и какъ не ум ли ц нить его услугъ и привязанности. —

Я сочувствовалъ его горю, и мн больно было, что два лица, которыхъ я люблю одинаково, — отецъ и Карлъ Иванычъ — не поняли другъ друга. Даже въ моихъ рукахъ в сы правосудія покачнулись бы на сторону Карла Иваныча. Въ кабинет же, который былъ прямо подъ нашими окошками, мн слышны были голоса папа и maman, которые говорили громко, что [18] р дко случалось съ maman. Теперь-же она говорила съ большимъ воодушевленіемъ и, какъ я могъ зам тить, про насъ. —

Впосл дствіи я узналъ отъ Мими, Любочкиной гувернантки, въ чемъ состоялъ этотъ разговоръ. —

Случалось мн слышать и читать, что по устройству дома, расположенію комнатъ какъ-то можно узнавать характеръ хозяина. Этого я не знаю и не ум ю, но что я всегда зам чалъ, такъ это отношенія двухъ людей между собою по расположенiю комнатъ, ежели они оба живутъ въ одномъ дом , въ особенности въ деревн . —

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее