Полное собрание сочинений. Том 17

Со стороны Одуевскаго дло велось вяло и потому, что Одуевскій никакъ не могъ врить, чтобы на него, добраго человка, никого никогда не обижавшаго, обрушилась бы ни за что, ни про что такая бда, изъ за которой онъ потеряетъ все свое состояніе, и отъ кого? Отъ Излегощинскихъ мужиковъ, которые крали у него лсъ, и которыхъ онъ сколько разъ прощалъ, и которые всегда, хотя чужіе были, такъ ему покорны и почтительны, и потому еще, что ненавидлъ судиться, ненавидлъ и презиралъ этотъ самый темный міръ, который новизною своею и могущественностью такъ плнилъ Мирона Иванова, міръ, въ которомъ копошились грязные съ продажной совстью приказные и главное, потому что онъ не имлъ охоты къ этому. Если онъ и защищался и выигралъ дло въ Уголовной палат, по ршенію которой засадили буйствовавшихъ на меж мужиковъ въ острогъ, что такъ противно было характеру добродушнаго Одуевского, то это онъ сдлалъ по наущенію своего дльца, двороваго Ильи Митрофанова, такого же охотника до сутяжничества, какъ и Миронъ Ивановъ. И если онъ перенесъ дло въ Государственный Совтъ, то это онъ сдлалъ по требованію своего Шурина Нащокина, который, узнавъ совершенно неожиданное ршеніе Сената, присудившаго Одуевскаго къ уплат 110 тысячъ, присталъ къ нему, чтобы онъ занялся дломъ, если не хочетъ остаться безъ гроша.

————

Съ новаго года ходатаи съ обихъ сторонъ Миронъ Ивановъ, Илья Митрофановъ и самъ Одуевскій были въ Петербург и неусыпно хлопотали о дл, которое готовилось къ слушанію.

Прежде было ршено составить засданіе Государственнаго Совта 13 Января. Но болзнь Государя, которому должно было быть представлено утвержденіе мнній Государственнаго Совта, остановила собраніе Совта, и только 23 вновь было предположено Собраніе. Въ этотъ промежутокъ об стороны не теряли времени и подготовляли членовъ Совта и дйствовали на Истомина [?] и простыхъ Секретарей.

15 Января Мироновъ, ходившій къ своему Совтчику Та[йному] Сов[тнику] Аматовскому, встртивъ на Владимірской знакомаго человка Одуевскаго, бывавшаго у нихъ на Праздник, отъ него узналъ, что сынъ ихъ священника, Михаилъ Ананскій, служащій Секретаремъ у Министра Юстиціи, былъ у его барина, и Князь, прогнвавшись выгналъ его изъ дома, за то, что онъ держалъ сторону мужиковъ. Узнавъ про это и квартиру Ананскаго, Мироновъ пошелъ къ нему, надясь отъ него, какъ Секретаря Министра и сына своего знакомаго попа, найти помощь. Три дня онъ ходилъ, не заставая Ананскаго. Онъ пришелъ на четвертый съ утра, опять не засталъ, но просидлъ цлый день и дождался къ вечеру.

* № 21.

<Не доходя до города, старуха сошлась съ своей дьяконицей, и они пошли вмст. Еще на дорог они сошлись съ странникомъ. Онъ былъ изъ Луговой березки.> Вдвоемъ они дошли до города. Дорогой Тихоновна разсказала свое горе, и дьяконица посовтовала ей просить Царя, который, какъ слышно, будетъ въ Пенз, разсказывая ей, какъ были случаи помилованія.

Придя въ Пензу, странницы узнали, что въ Пензу уже пріхалъ — но не Царь, a Царскій братъ, Великій князь Николай Павловичъ.

<Еремушка много лишняго говорилъ. Бранилъ господъ, говорилъ, что они кровь сосутъ, Царя убить хотли, что надо Царя просить. «Онъ радъ, родненькая, когда узнаетъ правду, отъ него скрываютъ».>

Тихоновна не слушала его, но въ Пензу они какъ разъ пришли въ то время, какъ пріхалъ туда Царскій братъ молодой.

Еремушка посовтовалъ подать <прошеніе Царскому брату>. Тихоновна при выход изъ собора въ Пенз протснилась впередъ, пала на колни³⁷² и стала просить за хозяина.

Великій Князь былъ удивленъ, губернаторъ разсердился, и старуху взяли въ часть; черезъ день ее выпустили. Тихоновна пошла дальше къ Троиц.

Мысль о подач црошенія Государю именно потому, что за него она пострадала, запала³⁷³ въ голову Тихоновн. У Троицы Тихоновна отговла и исповдовалась у Отца Паисія. На духу она разсказала ему свое горе и каялась въ томъ, что подавала прошеніе Царскому брату. Отецъ Паисій сказалъ ей, что грха тутъ нтъ, и что въ правомъ дл и Царя не грхъ просить, и отпустилъ ее. И въ Хотьков она была у блаженной, и блаженная велла ей просить самого Царя.

Тихоновна на обратномъ пути вмст съ дьяконицей и Еремушкой зашла въ Москву къ Угодникамъ. Тутъ она узнала, что Царь въ Москв, Тихоновна подумала, что ей видно такъ Богъ велитъ просить Царя. Надо было только написать прошенiе.

Въ Москв Тихоновна хотла пристать на постояломъ двор, но дьяконица увела ее въ домъ Чернышева. Она сказала, что старушка Княгиня мать всхъ странныхъ принимаетъ, и тамъ они найдутъ человка написать прошеніе.

II.

<На утро чуть заблаговстили, старуха встала, глаза перекрестила и пошла въ Кремль. Отстояла утреню, обдню, приложилась къ мощамъ и въ обдъ вернулась на дворъ къ Чернышевымъ совтоваться съ діаконицей когда идти домой.

На двор народа было много, какъ на ярманк. —