Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

<Не говоря про насъ, уже и двочки были такихъ лтъ, что Мими становилась для нихъ не начальница, а старый, чопорный, смшной, но добрый другъ. – > Я еще не простилъ Мими ея притсненія въ дтств и, не считая необходимымъ впослдствіи подумать, что она въ самомъ дл за женщина, продолжалъ не любить ее. – Къ чести Любочки долженъ сказать, что она первая изъ насъ, переставъ быть дитей, сдлала открытіе, что Мими очень жалкая, и такая добрая, чудесная, что цлый вкъ такой не найдешь. Я сначала очень удивился этому открытію, но вскор согласился совершенно съ Любочкой. Мими обожала свою дочь и всхъ насъ любила, кажется, немного меньше ее. Но она ни въ комъ не находила и сотой доли той любви, которую она имла къ дочери и къ намъ. Катенька была очень мила, добродушна, чувствительна, но она не любила свою мать, вопервыхъ потому, что она любила романы и вчно воображала, что она влюблена, вздыхала, прищуривала и выкатывала глазки; а, вовторыхъ, потому, что она всегда видла свою мать въ нашемъ дом въ зависимомъ и второстепенномъ положеніи. – Володя и я имли привычку видть Мими, но не только не любили ее, но, наслаждаясь въ сознаніи своей независимости, очень часто съ жестокостью первой молодости больно задвали ея нжныя струны съ цлью доказать ей только, что мы не дти и отъ нея не зависимъ. Папа былъ къ ней добръ и милостивъ и сухъ чрезвычайно, что, какъ я посл узналъ, было для нея главной причиной моральныхъ страданій. Одна Любочка въ то время, о которомъ я говорю, кажется, понимала горе Мими и старалась утшать ее.

Володя въ эту зиму здилъ раза 3 на балы большихъ и, кажется, съ тхъ поръ окончательно презиралъ меня и не сообщалъ мн своихъ чувствъ и мыслей. Несмотря на то, я зналъ, что онъ въ середин зимы былъ влюбленъ въ одну блокурую двицу, и что двица эта тоже была расположена къ нему. Это я узналъ по кошельку, который ему связала эта двица, который при мн онъ покрывалъ поцлуями и, по разсказамъ Дубкова, который имлъ страсть разбалтывать все, что другіе желали держать втайн. Я помню, какъ меня поразило необыкновенно самостоятельное выраженіе лица, увренность въ движеньяхъ и счастливые глаза Володи въ тотъ день, какъ съ нимъ случилось это. Помню, какъ меня удивила такая перемна, и какъ я самъ желалъ, глядя на него, поскоре испытать такое же чувство. Мн былъ въ то время 16-й годъ въ исход, я готовился къ Университету, занимался неохотно, больше шлялся безъ всякой видимой цли по коридорамъ, упражнялся гимнастикой, мечтая сдлаться первымъ силачемъ въ мир, изрдка сходилъ внизъ, съ отвращеніемъ слушалъ въ тысячный разъ ту же сонату или вальсъ, которые стучали на фортепьяно Любочка или Катенька, или ходилъ въ комнату Володи, когда у него были гости, и смотрлъ на нихъ. Нехлюдовъ, который готовился къ экзамену, какъ онъ все длалъ, съ страстью, теперь рдко видался со мной, такъ что я жилъ безъ мысли, цли, желанья, наклонностей, только изрдка занимаясь метафизическими размышленіями о назначеніи человка, будущей жизни и т. п., но воображаемыя открытія, которыя я длалъ въ области мысли, уже мало занимали меня. Мн хотлось скоре жить и прикладывать къ жизни свои открытія и быть свободну такъ, какъ Володя. Больше всего въ томъ, что длалъ Володя, прельщали меня однако свтскія удовольствія. Мысли о томъ, чтобы танцовать на бал визави съ адъютантомъ, пожать руку Генералу, похать обдать къ Князю, а вечеромъ чай пить къ Графин и вообще быть въ высшемъ обществ и «un jeune homme très comme il faut» – эти мысли приводили меня въ восторгъ. Это такъ меня занимало въ то время, что вс люди подраздлялись у меня на два: comme il faut и не comme il faut, и въ камлотовой шинели, какъ учителя мои и Грапъ съ сыномъ, были для меня почти не люди, которыхъ я презиралъ отъ души, не смотря на то, что мысли о нравственномъ достоинств и равенств давно приходили мн. Я даже мечталъ, что, ежели мн вдругъ наступитъ на ногу какой-нибудь manant¹³⁸ этакой, какъ я ему скажу, что, ежели бы онъ былъ мн равной, то я бы раздлался съ нимъ, но ему я могу отвчать только презрніемъ. Образцомъ, разумется, моихъ свтскихъ отношеній былъ мой другъ Дмитрій, который былъ аристократомъ съ головы до пятокъ, былъ comme il faut безъ всякаго труда, хотя любилъ выбирать друзей изъ людей не своего общества и былъ либералъ по убжденіямъ, но у него былъ тотъ истинно аристократической взглядъ на низшее сословіе, который позволялъ ему не дйствовать въ разладъ съ своими убжденіями. Вс сословія, исключая общества, къ которому онъ принадлежалъ, и избранныхъ имъ друзей, не существовали для него. —