Полное собрание сочинений. Том 33

Нехлюдову вспомнилось теперь больше всего это счастливое чувство сознанія своего здоровья, силы и беззаботности; легкія, напруживая полушубокъ, дышатъ удивительнымъ воздухомъ, на лицо сыплется съ задтыхъ дугой втокъ снгъ, тлу тепло, лицу свжо, дышется полной грудью, и на душ ни заботъ, ни упрековъ, ни страховъ, ни желаній, кром одного страха и заботы, что спугнутъ съ берлоги медвдя, и одного желанія, чтобы вышелъ, вышелъ на него, какъ въ послдній разъ, черный, по брюхо въ снгу. Въ темнот блеснетъ огонекъ — закуриваетъ кто нибудь. Запахъ хорошаго табака. Самъ закуришь и опять дешь, вглядываясь въ снжную глушь лса, и думаешь о лосяхъ, которые тамъ ходятъ, утопая въ снгу, о медвдяхъ, лежащихъ въ дремучей лсной берлог съ отдушиной. Перекликаешься съ товарищами. Всмъ весело. Вс ждутъ веселья. И вотъ деревня — темно. Мужики уже полегли спать, но передовые пріхали — ожидаютъ. На улиц встрчаютъ съ зажжеными лучинами, ярко освщающими несущихъ; отведена большая изба, хозяева ласково встрчаютъ. Вс кажутся веселыми, довольными. Обкладчикъ говорить, что съ вечера поврялъ обходъ, медвдь цлъ, выхода нтъ, значитъ, не трогался съ берлоги. На завтра вызжать рано, до свта. Закусываютъ, выпиваютъ. Кто лежитъ, кто сидитъ, до разсвта играютъ въ карты. На утро охота, обкладъ и вс волненія охоты. Это все вспомнилось Нехлюдову и вспомнилось, какъ посл счастливой охоты большая черная медвдица вышла на француза, какъ онъ ранилъ, а Нехлюдовъ добилъ ее. Вернулись и только хотли ссть обдать, какъ хозяинъ пришелъ сказать, что пришла дьяконова дочка, хочетъ видться съ княземъ Нехлюдовымъ. Начался хохотъ, вопросы — хорошенькая ли. Нехлюдовъ тоже былъ въ такомъ же, какъ и товарищи, неряшливомъ дух, но грубая шутка одного офицера подчеркнула ему недоброту ихъ отношенія къ этой какой то дочери дьякона. Онъ сдлалъ серьезное лицо и пошелъ къ дьякониц въ хозяйскую хату.

— Вотъ, Вра Ефремовна, поговори съ ними, — сказала старуха хозяйка, — это самый князь. А я уйду.

Въ комнат была двушка въ войлочной шлял, въ шубк, жилистая, съ худымъ некрасивымъ лицомъ, въ которомъ были одни глаза съ поднятыми надъ ними бровями. Двушка, очевидно, очень сконфузилась, но конфузъ только озлобилъ ее.

— Чмъ могу вамъ служить? — сказалъ Нехлюдовъ.

— Я... я... Видите ли, вы богаты, вы швыряете деньгами на пустяки, на охоту. Я знаю. А я хочу только одного, хочу быть полезной людямъ и ничего не могу, потому что ничего не знаю.

— Что же я могу сдлать?

— Я хотла на курсы, и меня не пускаютъ. Не то что не пускаютъ, они пускаютъ, но надо средства. Дайте мн, и я кончу курсъ и заплачу вамъ.

Глаза были правдивые, добрые, и все выраженіе и ршимости и робости было такъ трогательно, что Нехлюдовъ, какъ это бывало съ нимъ, вдругъ перенесся въ ея положеніе, понялъ ее и пожаллъ.

— Я думаю, богатые люди бьютъ медвдей, мужиковъ поятъ — все это дурно. Отчего бы имъ не сдлать добро? Мн нужно бы только 80 рублей. А не хотите, мн все равно, — гнвно сказала она, невыгодно для себя объяснивъ упорный и серьезный взглядъ, который Нехлюдовъ устремилъ на нее.

— Напротивъ, я очень благодаренъ вамъ, что вы мн дали случай... Когда она поняла, что онъ соглашается, она вдругъ покраснла и замолкла. — Я сейчасъ принесу, — сказалъ Нехлюдовъ.

Онъ вышелъ въ сни и тутъ же засталъ офицера, который подслушивалъ ихъ разговоръ. Онъ, не отвчая на шутки товарищей, досталъ изъ сумки деньги и понесъ ей.

— Пожалуйста, пожалуйста не благодарите. Я васъ долженъ благодарить.

Нехлюдову пріятно было теперь вспомнить все это, пріятно было вспомнить, какъ онъ чуть не поссорился съ офицеромъ, который хотлъ сдлать изъ этаго дурную шутку, какъ милый французъ, несмотря на свое легкомысліе, поддержалъ его и какъ онъ еще ближе сошелся съ нимъ, и какъ вся охота была счастливая и веселая, и какъ, возвращаясь назадъ, когда онъ укутывался въ шубу, которая вся была засыпана, такъ же какъ и шапка или лошади, шедшимъ мягкимъ снгомъ, хали назадъ опять подъ сплетавшимися втвями по нескончаемому лсу, изрдка вспоминая о радости глазастой, жилистой Вры Ефремовны, и какъ ему хорошо было. Черезъ четыре года онъ получилъ отъ Вры Ефремовны письмо безъ еровъ съ благодарностью и 100 рублями, но которые, если они ему не нужны, она просила вернуть ей на добрыя дла. Нехлюдовъ отослалъ ей назадъ эти 100 рублей и потомъ совсмъ забылъ о существованіи Вры Ефремовны до ныншняго дня.

Очевидно, Вра Ефремовна была революціонерка и за какія нибудь революціонные дла была въ тюрьм.

Революціонеры и всегда возбуждали въ Нехлюдов чувство непріязни и гадливости, которое усилилось особенно посл перваго марта. Но Вру Ефремовну онъ все таки ршилъ непремнно повидать и помочь ей, если можно.

* № 121 (кор. № 52).