Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Онъ средняго роста, но чрезвычайно строенъ. Правильное лицо его свже и здорово; но беззаботное и вмст умное выраженіе ясныхъ, голубыхъ глазъ и свжаго рта, около котораго и пушекъ еще не пробивается, дышитъ какою-то необыкновенно пріятною русскою прелестью. Можетъ быть бываютъ фигуры изящне фигуры Илюшки, но фигуры граціозне и полне въ своемъ род желать нельзя: такъ хорошо его сотворила русская природа и нарядила русская жизнь. Какъ хорошо обхватываетъ косой воротъ блой рубахи его загорлую шею и низко повязанный поясокъ его мускулистый и гибкій станъ. Какая ловкая и увренная походка, несмотря на эти огромные сапоги. Порадовалась душа Николиньки, глядя на него, когда онъ, поклонившись ему, бойко встряхнулъ свтлыми кудрями. На широкомъ двор подъ высокими навсами стоитъ и лежитъ много всякаго мужицкаго добра, телги, колеса, ободья, сани, лубки… Подъ однимъ изъ нихъ Игнатка и Карпъ прилаживаютъ дубовую ось подъ новую троичную телгу. – Игнатъ побольше, поплотне и постарше Ильи; у него рыжеватая бородка клиномъ, и онъ одтъ не по степному: на немъ рубаха пестрая, набойчатая и сапоги, <сапоги рзкая черта въ мужицкомъ быт – они всегда что нибудь да значатъ> но, несмотря на сходство съ братомъ, онъ не хорошъ собой. Карпъ еще повыше, еще поплотне, еще постарше, лицо его красно, волоса и борода рыжія, а на немъ пасконная рубаха и лапти.

– Игнатъ, – сказалъ Князь.

– Чего изволите, – отвчалъ онъ, бросая подушку на землю.

– Вотъ, братецъ, я принесъ теб деньги, – сказалъ Князь, опуская глаза и доставая знакомую намъ смятую пачку ассигнацій, – которыя общалъ дать теб отъ Шкалика. Смотри-же, забудь все, что онъ сдлалъ, и не имй на него больше зла. Кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ, – прибавилъ Николинька для популярности рчи.

Игнатъ молчалъ и, улыбаясь глазами, съ любопытствомъ слдилъ за движеніемъ рукъ Николиньки, которыя тряслись, разбирая смявшуюся въ лепешку пачку ассигнацій. Молчание, продолжавшееся все это время, было крайне тягостно для моего застнчиваго героя. По какой-то странной причин онъ всегда терялся и краснлъ, когда ему приходилось давать деньги, но теперь въ особенности онъ чувствовалъ себя въ неловкомъ положеніи. Наконецъ 15 р. отсчитаны, и Николинька подаетъ ихъ, но тутъ Игнатъ начинаетъ улыбаться, чесать затылокъ и говорить: «на что мн его деньги? Ваше Сіятельство, я и такъ попрекать не стану. Съ кмъ грхъ не случается».

Въ это время подходитъ сгорбленный, но еще крпкій старикъ съ багровой плшью посередин блыхъ, какъ снгъ, волосъ съ сдою желтоватою бородою и нависшими бровями, изъ подъ которыхъ весело смотрятъ два умные, прекрасные глаза: это самъ старикъ Болха пришелъ съ осика посмотрть, что ребята работаютъ. Николинька обращается къ нему и сначала объясняетъ все дло. Старикъ внимательно слушаетъ дло и рзко обращается къ Карпу. «Возьми деньги. Благодари Его Сіятельство», говоритъ онъ Игнату и самъ кланяется.

– Меня не за что благодарить.

Сваливъ наконецъ эту тяжелую для него обузу, Николинька по своему обыкновенію вступилъ въ хозяйственный разговоръ съ старикомъ, котораго умные рчи и совты онъ любилъ слушать, и, разговаривая, пошелъ посмотрть съ нимъ новую хату.

Войдя въ избу, старикъ еще разъ поклонился, смахнулъ полой зипуна съ лавки передняго угла и, улыбаясь, спросилъ: «чмъ васъ просить, Ваше Сіятельство».