Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма

Сейчас получил Ваше письмо и спешу поблагодарить Вас за Ваше вниманье ко мне. Меня крайне обрадовало, что моя замет<к>а о выставке принята Вами для «Весов». Ведь это моя первая напечатанная проза, потому что «Сириуса» считать нельзя.

Все это время я читал «Пути и Перепутья», разбирал каждое стихотворение, — специальную мелодию и внутреннее построение, и мне кажется, что найденные мною по Вашим стихам законы мелодии очень помогут мне в моих собственных попытках. Во всяком случае, я понял, как плохи мои прежние стихи и до какой степени Вы были снисходительны к их недостаткам.

Кончаю письмо, чтобы не отнимать у Вас дальше времени, но все-таки посылаю Вам два новых стихотворенья. Это обратилось у меня в привычку, и, быть может, Вы найдете удобным воспользоваться ими для какого-нибудь изданья.

Искренне преданный Вам Н. Гумилев.

* * *

Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,

Где безумье и ужас от века застыли на всем,

Где гора в отдаленьи казалась взъерошенным псом,

И клокочущей черною медью кипели вулканы.

Были сумерки мира.

Но на небе внезапно качнулась широкая тень,

И кометы, что мчались, как волки свирепы и грубы,

И сшибались друг с другом, оскалив железные зубы,

Закружились, встревоженным воем приветствуя день.

Был испуг ожиданья.

И в терновом венке, под которым сочилася кровь,

Вышла тонкая девушка в голубоватом сияньи

И серебряным плугом упорную взрезала новь...

Сочетанья планет ей назначили имя: Страданье.

Это было спасенье.

Renvoi^[3]

Еще ослепительны зори,

И перья багряны у птиц,

И много есть в девичьем взоре

Еще не прочтенных страниц.

И лилии строги и пышны,

Прохладно дыханье морей,

И звонкими веснами слышны

Весенние отклики фей.

Но греза моя недовольна,

В ней голос тоски задрожал,

И сердцу мучительно больно

От яда невидимых жал.

У лучших заветных сокровищ,

Что предки сокрыли для нас,

Стоят легионы чудовищ

С грозящей веселостью глаз.

Здесь всюду и всюду пределы

Всему, кроме смерти одной,

Но каждое мертвое тело

Должно быть омыто слезой.

Искатель нездешних Америк,

Я отдал себя кораблю,

Чтоб, глядя на брошенный берег,

Шепнуть золотое «люблю».

Н. Гумилев.

29. В. Я. Брюсову

<Париж. 25 декабря 1907 г./>7-1-<19>08<г.>

Дорогой Валерий Яковлевич!

Очень благодарю Вас за напечатание Синдбада и за присылку «Раннего утра». Статья А. Белого о «Путях и Перепутьях» интересна, и я с удовольствием бы подписался под ее второю частью, особенно под тем, что у Вас нет учеников. Я люблю называть Вас своим учителем, и, действительно, всему, что у меня есть лучшего, я научился у Вас, но мне нужно еще бесконечно много, чтобы эта моя зависимость от Вас могла почувствоваться читателями. То же, я думаю, можно сказать и о других молодых поэтах, сгруппировавшихся вокруг Вас. Но мне всегда очень неловко писать Вам о Вас же, и потому я кончаю это щекотливое, хотя и приятное занятье. Буду писать о себе.

В этом письме я посылаю Вам рассказ, который, может быть, Вы взяли бы для «Раннего утра» или, если «новеллы» не приняты, для «Весов», хотя мне лично было бы приятнее увидеть в «Весах» последние. Этот последний рассказ я переписывал четыре раза, всегда с крупными поправками. Так что относительно старательности я сделал все, что мог. Очень скоро я пошлю Вам еще один рассказ, уже специально для «Раннего утра» без посягательств на «Весы». Он уже написан, но еще не отделан. Вообще все, что я Вам присылаю, поступает в Ваше полное распоряжение как редактора разных изданий, и я заранее благодарю Вас за все места для моих вещей, даже за пылающую печь. Сборник моих стихов (последних) уже печатается, выйдет через две, три недели. Поэтому я буду очень благодарен, если в «Р<аннем> утр<е>» появятся какие-нибудь мои стихи из имеющихся у Вас до его выхода.

Искренне преданный Вам Н. Гумилев.

Помпей у пиратов

От кормы, изукрашенной красным,

Дорогие плывут ароматы

В трюм, где скрылись в волненьи опасном,

С угрожающим видом пираты.

С затаенною злобой боязни

Говорят, то храбрясь, то бледнея,

И вполголоса требуют казни,

Головы молодого Помпея.

Сколько дней они служат рабами,

То покорно, то с гневом напрасным,

И не смеют бродить под шатрами,

На корме, изукрашенной красным.

Слышен зов... Это голос Помпея,

Окруженного стаей голубок,

Он кричит: «Эй, собаки, живее,

Где вино, высыхает мой кубок».

И над морем седым и пустынным

Приподнявшись лениво на локте,

Посыпает толченым рубином

Розоватые, длинные ногти.

И, оставив мечтанья о мести,

Умолкают смущенно пираты

И несут, раболепные, вместе

И вино, и цветы, и гранаты.

Н. Гумилев

* * *

Под землей есть тайная пещера,

Там стоят высокие гробницы,

Огненные грезы Люцифера,

Там блуждают стройные блудницы.

Ты умрешь бесславно иль со славой,

Но придет и властно взглянет в очи

Смерть, старик угрюмый и костлявый,

Нудный и медлительный рабочий.

Понесет тебя по коридорам,

Понесет от башни и до башни,

Со стеклянным выпученным взором

Ты поймешь, что это сон всегдашний.

И когда, упав в свою гробницу,

Ты загрезишь о небесном храме,

Ты увидишь над собой блудницу

С острыми жемчужными зубами.

Сладко будет ей к тебе приникнуть,

Целовать со злобой бесконечной,