Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Если въ Руслан и Людмил Пушкинъ былъ исключительно поэтомъ, передавая врно и чисто внушенія своей фантазіи; то теперь является онъ поэтомъ-философомъ, который въ самой поэзіи хочетъ выразить сомннія своего разума, который всмъ предметамъ даетъ общія краски своего особеннаго воззрнія и часто отвлекается отъ предметовъ, чтобы жить въ области мышленія. Уже не волшебниковъ съ ихъ чудесами, не героевъ непобдимыхъ, не очарованные сады представляетъ онъ въ Кавказскомъ Плнник, Онгин и проч. — жизнь дйствительная и человкъ нашего времени съ ихъ пустотою, ничтожностію и прозою длаются предметомъ его псень. Но онъ не ищетъ, подобно Гете, возвысить предметъ свой, открывая поэзію въ жизни обыкновенной, а въ человк нашего времени — полный отзывъ всего человчества; а, подобно Байрону, онъ въ цломъ мір видитъ одно противорчіе, одну обманутую надежду, и почти каждому изъ его героевъ можно придать названіе разочарованнаго.

Не только своимъ воззрніемъ на жизнь и человка совпадается Пушкинъ съ пвцомъ Гяура; онъ сходствуетъ съ нимъ и въ остальныхъ частяхъ своей поэзіи: тотъ же способъ изложенія, тотъ же тонъ, та же форма поэмъ, такая же неопредленность въ цломъ и подробная отчетливость въ частяхъ, такое же расположеніе, и даже характеры лицъ по большей части столь сходные, что съ перваго взгляда ихъ почтешь за чужеземцевъ-эмигрантовъ, переселившихся изъ Байронова міра въ творенія Пушкина.

Однакоже, не смотря на такое сходство съ Британскимъ поэтомъ, мы находимъ въ Онгин, въ Цыганахъ, въ Кавказскомъ Плнник и проч. столько красотъ самобытныхъ, принадлежащихъ исключительно нашему поэту, такую неподдльную свжесть чувствъ, такую врность описаній, такую тонкость въ замчаніяхъ и естественность въ ход, такую оригинальность въ язык, и, наконецъ, столько національнаго, чисто Русскаго, что даже въ этомъ період его поэзіи нельзя назвать его простымъ подражателемъ. Нельзя однакоже допустить и того, что Пушкинъ случайно совпадается съ Байрономъ; что воспитанные однимъ вкомъ, и, можетъ быть, одинакими обстоятельствами, они должны были сойтись и въ образ мыслей и въ дух поэзіи, а слдовательно, и въ самыхъ формахъ ея; ибо у истинныхъ поэтовъ формы произведеній не бываютъ случайными, но также слиты съ духомъ цлаго, какъ тло съ душою въ произведеніяхъ Творца. Нельзя, говорю я, допустить сего мннія потому, что Пушкинъ тамъ даже, гд онъ всего боле приближается къ Байрону, все еще сохраняетъ столько своего особеннаго, обнаруживающаго природное его направленіе, что для вникавшихъ въ духъ обоихъ поэтовъ очевидно, что Пушкинъ не случайно встртился съ Байрономъ, но заимствовалъ у него, или лучше сказать, невольно подчинялся его вліянію. Лира Байрона должна была отозваться въ своемъ вк, бывъ сама голосомъ своего вка. Одно изъ двухъ противоположныхъ направленій нашего времени достигло въ ней своего выраженія. Мудрено ли, что и для Пушкина она звучала не даромъ? Хотя, можетъ быть, онъ уже слишкомъ много уступалъ ея вліянію, и — сохранивъ боле оригинальности, по крайней мр въ наружной форм своихъ поэмъ, придалъ бы имъ еще большее достоинство.

Такое вліяніе обнаружилось прежде всего въ Кавказскомъ Плнник. Здсь особенно видны т черты сходства съ Байрономъ, которыя мы выше замтили; но расположеніе поэмы доказываетъ, что она была первымъ опытомъ Пушкина въ произведеніяхъ такого рода; ибо вс описанія Черкесовъ, ихъ образа жизни, обычаевъ, игръ и т. д., которыми наполнена первая пснь, безполезно останавливають дйствіе, разрываютъ нить интереса и не вяжутся съ тономъ цлой поэмы. Поэма вообще, кажется, иметъ не одно, но два содержанія, которыя не слиты вмст, но являются каждое отдльно, развлекая вниманіе и чувства на дв различныя стороны. За то — какими достоинствами выкупается этотъ важный недостатокъ! Какая поэзія разлита на вс сцены! Какая свжесть, какая сила чувствъ! Какая врность въ живыхъ описаніяхъ! Ни одно изъ произведеній Пушкина не представляетъ столько недостатковъ и столько красотъ.