Мрачна моя тюрьма, – за крепкими стенамиБежит в морской туман за валом новый вал,И часто их прибой под хмурыми скаламиМне в ночи душные забыться не давал.Мрачна моя тюрьма; лишь изредка проглянетЛуч солнца в щель окна и свод озолотит,Но я не рад ему, – при нем виднее станетМогильный мрак кругом и сырость старых плит.Со мной товарищ мой, мой брат… Когда-то обаКлялись мы – как орлы, могучи и сильны, –Врагам земли родной не уступать до гробаСвященной вольности родимой стороны.Я песнею владел, – и каждый стон народаВ лицо врагов его с проклятьями бросал,А он владел мечом и с возгласом: «Свобода!»За каждую слезу ударом отомщал…И долго бились мы, – чем дальше, тем грознее…Но нам не удалось рассеять ночь и тьму:Друзья нас продали с улыбкой фарисея,Враги – безжалостно нас бросили в тюрьму;И песен чудный дар, и молодость, и силаУгасли навсегда для нас в ее стенах,И мир для нас – обман, и жизнь для нас – могила,Насмешка злобная на вражеских устах…Петь? Для кого, о чем?.. Молить ли сожаленья?Слагать ли льстивый гимн ликующим врагам?Нет, лира истины, свободы и отмщеньяНе служит трепету, позору и слезам!..Нет, малодушный стон не омрачит той славы,Что ждет нас – светлая, с торжественным венком –За жизни честный путь, тернистый и кровавый,И гибель на пути, в бою с гнетущим злом!..
17 января 1882
Из дневника («Хоть бы хлынули слезы горячей волною…»)*
Хоть бы хлынули слезы горячей волною, –Я б желанной грозы их стыдиться не стал;Как дитя бы к подушке прильнул головоюИ рыдал бы, так горько, так сладко б рыдал!..Я рыдал бы о том, что и тесно, и душно,И мучительно жить, что на горе другихЯ и сам начинаю смотреть равнодушно,Не осиливши личных страданий своих;Что я глупое сердце мое презираю,Что смеюсь я над жалкою мыслью моейИ что жизнь и людей так глубоко я знаю,Что не верю уж больше ни в жизнь, ни в людей…