Полное собрание стихотворений

В стихотворении «Новый год» те же революционно-оптимистические настроения, которые нашли свое поэтическое воплощение в стихотворениях «Вперед! без страха и сомненья…» и «По чувствам братья мы с тобой…». Они были и по стилю и по содержанию новым явлением в истории русской политической лирики. Поэт обращался к современникам не только от своего имени, но и от имени того широкого круга передовых людей, которые в истории получили название петрашевцев. Это уже прокламация в большей мере, чем когда-либо в истории русской поэзии. Ораторско-декламационный стих, политический пафос и задушевность тона, взволнованность сочетаются со стремлением к простоте и лозунговой точности.

А. М. Горький очень, тонко заметил, что в стихотворении «Вперед! без страха и сомненья…» воплощена «жизнерадостная уверенность в своих силах» и «жесточайшая критика всего сущего».[25] Действительно в нем звучал жизнеутверждающий призыв к революционному служению. Вера в «зарю святого искупленья», провозглашение «любви ученья», проповедь чудодейственной силы науки, ненависть к «безумным палачам» – не только отличают Плещеева от социального скептицизма Лермонтова, но и намечают новую, оптимистическую концепцию жизни, проникнутую чувством товарищества, общественного единства и преклонения перед новой наукой – наукой утопического социализма. В этом стихотворении сказалась необыкновенная широта революционно-просветительских задач эпохи. Поэтому несмотря на некоторую абстрактность образов-лозунгов, «Вперед! без страха и сомненья…» отразило общий подъем демократического движения в 40-е годы и надолго сохранило свое политическое значение. Недаром Добролюбов видел в нем и в 60-е годы «смелый призыв, полный такой веры в себя, веры в людей, веры в лучшую будущность…»[26]

В сборнике 1846 года нашло отражение многообразие тем и гражданских мотивов поэзии Плещеева. Наряду с социальными мотивами мы находим здесь любовную лирику, вобравшую в себя тему раскрепощения женщины; образы, политической сатиры («К чему мечтать о том, что после будет с нами…») сочетаются с идеей «всепрощения» («Простить безумным палачам», «Одним прощением платить врагам за злобу их»), атеистические мотивы с идеями утопического социализма. Попытка поэтического воплощения идей утопического социализма определила и сильные и слабые стороны поэзии Плещеева-поэта в 40-х годах XIX столетия. В стихотворениях «На зов друзей», «К чему мечтать о том, что после будет с нами…» получила свое лирическое воплощение тема угнетения народа. Но она приобрела условно-романтические очертания. Абстрактные формулы, символические понятия-слова приобретают функции политической аллегории. «Тернии», смешанные с «цветами», становятся аллегорическим воплощением векового гнета. Не менее условен и образ «бедняка в рубище». Поэтические символы (тучи, гроза, странник, предрассудки и т. д.) являются выражением социалистического и революционного содержания. Ясность политической идеи затушевывается этой условной поэтической символикой, завершающейся образом пророка, который завещал идеал «свободы, равенства и братства». Характерен в этом отношении образ Христа, занимающий в поэзии Плещеева немалое место и воплощающий в его стихотворениях идею борьбы с угнетением человека. Однако во многих случаях Христос заменяет по цензурным условиям образ пророка (см. стихотворение «К чему мечтать о том, что после будет с нами…»). Но и само восприятие Христа как пророка, борца за справедливость и равенство не имеет ничего общего с мистицизмом христианского социализма. Плещеев далек от мистического толкования романтического образа пророка. Христос, в стихотворениях Плещеева – это прежде всего символ гуманизма и демократизма, глашатай правды для народа, «распятый на кресте божественный плебей». В этом неожиданном образе распятого плебея лучше всего воплощен прогрессивный, демократический смысл восприятия образа Христа. Такое понимание Христа свойственно не только Плещееву. Для молодого Чернышевского Христос также личность «благая и любящая человечество».[27]

Более того, такое истолкование Христа прямо связано со статьями Белинского 1845–1847 годов и в особенности с его знаменитым письмом к Гоголю. Белинский видел в Христе предтечу социалистов: «Что вы нашли общего, – спрашивал он Гоголя, – между ним и какою-нибудь православною церковью? Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения…»[28]

Прямо перекликаются с этими словами заключительные строки стихотворения «К чему мечтать о том, что после будет с нами…»:

Забыв, что на кресте пророк им завещал
Свободы, равенства и братства идеал
И за него велел переносить гоненья.