В се в самом банном нежном мире-с…В окне накована луна… На галерее врёшь подсолнухА в сердце коски от мословА в это время улябийцы работают впотьмах серьёзноИ мозок сыплется в песок. Три капли — и всё.В небе был борд. Мужчины и амфибии сочли это нужненциейВ фигуфиглярной амуниции враскачку немец пролеталЗавидно — говорили пожилые…В то время семандритик умирал…Он наполом жёлтым теперь владелИ Сорь его обниминая читала что он баринобол Ушедя загуляелЕлькое браво его истекло…Что кто ж это делаетЖенщину одну оставляетИ каково придётся ей избрать ремесло— Не сдирай все те повязки что я навязала— Не прячь себя — дай говорить. Не ползи в угол — остановисьно всё лицо его скотинело.— Я финарей уже становлюсь — сказал — и правда — спустя —реял меж фонарямиБедная Сорь играет в красную игруку домино с голыиНо всё-таки в стене прорезаны дыры…Февраль-март 1967 (1968)
«Русское»: из сборника «Прогулки Валентина и другие стихотворения»
(1968)
Азбука
— А — сказал АндрейБарышня пришла в новом платьеВесело дочку погладилГорькие горячие волосы поцеловал ейДетка моя — подумал — ты без мамыЕсли б была жива не нарадовалась быЖалобно на её могиле прежде прутики деревья прямоЗавтра пойду туда — поплачу в траву судьбыИ с тем он скользнул взором по НаташеКоторая за последнее лето стала ещё крашеЛицо у Наташи было сегодня странноеМаленькие уши горели цветом алымНо за рекой закричала птица нежданнаяОбщее внимание отвлекать сталаПеред уходом отец пил молокоРаньше чем к сну отправляться — виноСтарый стал Андрей — ему не легкоТаню жену свою помнит давноУ него не появилось новой женыФыркал когда говорили об этомХватит хватит разговор обрывал. и чувство виныЦелый день не сходило с лица. кто давал советыЧасто однако он веселел и добрелШустро хватал свой плащ и уезжал в полеЩёлкал ружьём но птиц настрелять не умелЭтим только проездом по полю бывал доволенЮношеским на время становился хрипелЯ — говорил всем — выздоровел охотой. а был очень болен