Полное собрание заблуждений

— Вот именно! Это Вениамин может себе позволить фантазиями заниматься и не заботиться о том, как зарабатывать деньги. А Маргарита может себе позволить быть рыбкой-прилипалой и не думать о том, как лучше удовлетворить запросы клиентов.

— Но у них вроде успешная фирма… — изобразил растерянность Аркадий Михайлович.

— Вот именно что "вроде"! — фыркнула Ольховникова. — Конечно, Маргарита с её аккуратностью и усердием более или менее разобралась, как вести дела, чтобы не прогореть в любой момент, но разве же это настоящий бизнес? Топчется на месте и никакого развития! Потому что бизнес, особенно наш, требует свежих идей и определенного риска. А она с Вениамином даже на московский фестиваль ринулась уже после того, как я туда собралась.

— Фестиваль? А что за фестиваль, если не секрет?

— Да никакого секрета! В Москве будет проходить фестиваль моды, куда приглашены региональные мастера. Естественно, самые лучшие, причём в первую очередь имеющие солидные рекомендации. У меня их целых три! Ну и Еланцева тоже что-то там добыла… уж не знаю, кто подписался под Феклистова.

— А он… не совсем достоин?

— Я бы так, конечно, не сказала… — попыталась проявить объективность Клавдия Григорьевна. — Он достаточно профессиональный мастер… не лишённый оригинальности, что на фестивалях ценится… Но! — Она вдруг всколыхнулась в кресле, а губы и вовсе изогнулись дугой. — Мы создаем одежду для людей, которые эту одежду собираются носить в соответствии с модой. Вениамин, разумеется, вынужден шить такую одежду, чтобы зарабатывать деньги, но его всегда тянет на безумные фантазии. Фестивальный показ это только приветствует, фестиваль дает для этого широчайший простор. Высокая оценка на фестивале — это репутация. Оригинальность — это имя, которое запомнится. Вениамин, конечно, получил прекрасный шанс и будет за него цепляться руками и ногами. И будет днями и ночами придумывать что-нибудь необыкновенное. А Маргарита днями и ночами станет порхать рядом, оберегая Венечкино драгоценное вдохновение и озираясь, как бы кому ещё не пришли в голову его светлые идеи. Конечно, она мечтает втиснуться в первую группу показа, но я не думаю, что это ей удастся.

Губы растянулись в весьма ехидную улыбку, и Казик понял, что в эту самую "первую группу" втиснуться намеревается как раз Ольховникова.

— А зачем надо втискиваться? — Вот этого он как раз не понял.

— О! Это очевидно, — одарила Казика покровительственной улыбкой Клавдия Григорьевна. — Есть разные виды показа. В данном случае это совсем не концерт, где самое вкусное приберегают на десерт. Это своего рода конкурс идей, где в выигрыше будет тот, чья идея не только понравится больше, но и раньше. Представьте: вы демонстрируете наряд, где присутствует, к примеру, оригинальный покрой воротника. Устроителям и публике очень нравится. А через десять минут кто-то другой демонстрирует пусть не в точности такой, но похожий покрой воротника.

Уверяю вас, интерес будет уже значительно ниже. Сливки, так сказать, уже сняты.

— Но ведь это в некотором роде плагиат? — осторожно предположил Аркадий Михайлович.

— Отнюдь. В нашем искусстве многие идеи витают в воздухе, существуют общие тенденции, те или иные особенности моды, а потому определенные пересечения неизбежны. И весь вопрос: кто-то пересечётся с тобой или ты пересечёшься с кем-то. Поэтому на данном фестивале самое удачное — это попасть в первую группу показа.

— То есть жребий?

— Увы. — Лицо Ольховниковой приобрело кислый вид. — Это определяют сами организаторы. Как захотят, так и сделают. И понятно, что участники здесь заранее будут наступать друг другу на подолы. Вениамин, конечно, это и в голову себе не берет. Он ведь мнит себя неповторимым творцом! А вот Маргарита…

"Её госпожа Ольховникова явно намеревается как следует подвинуть могучим бедром, — подумал Аркадий Михайлович, — и, похоже, не только её". Вслух же произнес, придав голосу максимум доверительности:

— Я пока не знаком с этими господами, но буквально перед визитом к вам краем уха услышал, что в салоне Феклистова какие-то серьезные проблемы.

— Да?! — Черные глаза сверкнули искрами, а тонкие губы превратились в кольцо, сквозь которое полыхнуло пламя. — Неприятности? Какие?! — И тут же искры погасли, а губы сомкнулись, словно створками прикрыв горячую печь. — Довольно неожиданно… А в чем всё-таки дело? — произнесла Ольховникова таким тоном, каким спрашивают о чём-то в общем любопытном, но не слишком принципиальном. К примеру, о засухе где-нибудь в Африке.

— По правде говоря, не знаю. Может, это вообще всего лишь слухи, — пожал плечами Казик.

— Наверное, не могут заплатить за показ всех моделей на фестивале. Эти москвичи три шкуры дерут! — добавила Клавдия Григорьевна довольно искренне.

Салон Ольховниковой Казик покинул через час с небольшим и тут же позвонил Борисевичу.