Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского

Рассматривая формулярные списки указной братии Валаамского монастыря, нашел я в числе 115 братьев: из духовного звания 8, всех не кончивших курса и вовсе не бывших в семинарии, кроме иеромонаха Аполлоса; из дворян — 4, знающих только читать и писать; из купцов — 4, кое — как знающих читать и пописывать. Итак, только 16 человек из таких сословий, в коих достигают значительной внешней образованности, из сих 16–ти образованный человек только один — иеромонах Аполлос, образованность прочих простирается не далее, как до знания почитывать и пописывать. Прочие 99 братьев или из мещан, или крестьяне, или вольноотпущенные лакеи, имеется отставных солдат 7 человек.

Из сего можно заключить о простоте и невежестве, столько натуральных валаамским старцам. Они ревнуют по Православию, требуют для еретиков тюрьмы, цепей (так выражались игумен Варлаам и монах Иосия), сами возмущаются и возмущают образованных людей, к ним присылаемых, которые, видя их ревность, переходящую в жестокость и неистовство, соблазняются их православием. В сем фальшивом положении находится иеромонах Аполлос и, сколько видно, находился архимандрит Платон.

Упомянутый иеромонах соблазняется небратолюбием валаамских старцев, их интригами — и по справедливости. Валаамские старцы тоже справедливо соблазняются его ученостию, некоторыми выражениями, так что из девяти летнего его пребывания на Валааме нельзя вывести решительного результата, православен ли он или нет.

И дабы разрешить сей вопрос, нужно поручить, по моему мнению, отца Аполлоса духовному лицу образованному, имеющему довольно времени для узнания его мыслей и довольно благоразумия и кротости для истребления в нем ложных понятий, если оные есть. Тетрадь монаха Порфирия на осьми листах, на которую доносители ссылаются как на собственноручное уличительное письменное доказательство ереси сочинителя, находится в оригинале при деле. В сей тетради доносители находят, что Порфирий называет таинства проформой, что, по его мнению, Моисей в Церкви чтется, а покрывало на лице его лежит, что в Церкви одна наружность, что Церковь подобна синагоге иудейской, лишенная духа.

По самой же вещи, в сей тетради находятся следующие мысли:

1. что игумен Варлаам и его партия, состоящая из семи человек, хотя и священнодействуют и приобщаются Святых Таин, но, находясь во вражде со многими лицами монастыря, занимаясь ложными доносами, священнодействуют и приобщаются в осуждение — только для одной формы;

2. что доносители хотя и занимаются чтением Св. Писания, однако духа любви, заповеданного Писанием, пребывают чужды, и потому в Церкви чтущийся Моисей для них сохраняет покров на лице своем;

3. что они, скитяне, занимаются одною наружностию и далеки от постижения сущности, или духа, религии;

4. что они, скитяне (а не Церковь), подобны синагоге иудейской, гонившей установить свою правду, в правде Божией погрешившей, Начальника жизни осудившей на смерть и обагрившейся кровию множества святых. Когда, собрав сих старцев, показал я им тетрадь Порфирия, „вот она! — воскликнули некоторые из них, — вот она, в ней таинства названы формою, а Церковь синагогою“. Не хотелось бы верить, как уверяют иные, что все эти клеветы суть следствия злобы, впрочем, отвергнув сие последнее, нельзя не признать крайней безрассудности.

В доказательство ереси архимандрита Платона приводят валаамские ревнители приезд в Валаамский монастырь крепостного человека г. Рудовицкого и тайную беседу архимандрита с сим посланным в лесу — обстоятельство, в коем сам о. Платон сознавался. Надо заметить, что о. Платон во время помещения своего в Валаамский монастырь был совершенно предан учению и лицу г. Рудовицкого, что доказывает собственный письменный его отзыв.

Уже к концу его пребывания на Валаамском острове, достиг в сию пустыню достоверный слух о варварском обращении г. Рудовицкого с его дочерями, о его неистовом и утонченном вожделении, что вполне оттолкнуло от него архимандрита, наконец, дерзкое и безумное требование г. Рудовицкого уничтожило и последнюю тень доверенности и расположения в архимандрите — требование, чтобы о. Платон признал в нем, Рудовицком, Бога.

Валаамским старцам неизвестны были сии обстоятельства. Они только знали, что приезжало на Валаам подозрительное лицо, что архимандрит имел с ним сношение. Смущение их по сему предмету почитаю довольно натуральным.

Сомнение о ереси до того распространилось в ревнителях, что они почитают еретиком всякого брата, занимающегося в келье какими бы то ни было выписками. Истец, монах Иосия, просил комиссию обыскать келию послушника Алексея Попова, который, по его мнению, есть самый злой еретик. Келья членом комиссии при депутате со стороны настоятеля обыскана: найденные в ней записки, приложенные к делу, только служат доказательством невежества и безрассудной ревности монаха Иосии.