Полнолуние для магистра

— Сидите! — сурово скомандовал Уэллс, не сходя с места. Сложил пальцы левой руки в замысловатую фигуру, прищёлкнул… Оливер Грэхем плюхнулся назад. И вдруг, внезапно протрезвев, глянул на него с благоговейным ужасом. Потёр виски.

— Прошу извинить за неподобающе поведение, сэр…

Магистр, не торопясь, проследовал через весь кабинет прямо к старинному зеркалу, задвинутому в дальний угол. Заметив его намерение развернуть перевёрнутое зеркало отражающей стороной к себе, граф в панике вскочил и даже замахал руками:

— Не надо, умоляю!

Тоби гавкнул, приподняв верхнюю губу и обнажив клычки и сахарные резцы, небольшие, но внушающие уважение. Опасливо покосившись на него, лорд смиренно присел на краешек кресла, готовый сорваться с места в любую секунду.

— Значит, это оно и есть, — пробормотал Магистр.

Зеркальная поверхность исправно отображала всё, что угодно, даже лорда Грэхема, съёжившегося и, кажется, старавшегося уменьшиться в объёмах; но не самого Магистра.

— Вот так, значит, да? — скептически сказал он.

Воздел руки к потолку. Сноп утреннего света, потянувшись из окна, подполз по полу к зеркальной подставке, на ходу видоизменяясь из прямоугольника, повторяющего форму оконного проёма, в идеальный круг. Вот он аккуратно скользнул под зеркало, вот над его границей вздыбились светящиеся стены; мгновение — и старинный артефакт, известный немногим как «Зеркальная дверь», оказался заключён в световой цилиндр. Сквозь прозрачную светящуюся стену видно было, как его бьёт крупная дрожь, словно человека: даже половицы под ногами у Магистра завибрировали в ответ. Сосредоточившись, тот влил в защитный контур ещё немного силы. Дрожь утихла.

— Вот и всё, — буднично сказал Ричард Уэллс.

Прошествовал к столу, наполнил пустую рюмку, по ходу уронил в неё янтарную крупицу, булькнувшую и мгновенно растворившуюся; протянул графу.

— Для храбрости, лорд Оливер.

Тот принял, не колеблясь, лишь спросил:

— Это яд?

— Ну что вы, право! Я Магистр, но не палач, сэр. Это действительно для храбрости. Нам с вами предстоит тяжёлый разговор; а каяться в собственных грехах всегда нелегко, а иногда и страшно. Говорить будете вы, а я — слушать. Собственно, о большей части происшедшего с вами и мисс Ангеликой я знаю, ещё кое о чём догадываюсь; а от вас намерен, собственно, дождаться объяснения первопричин. И имейте в виду: я лишь немного подстегнул вашу откровенность; а вот начинать вам придётся самому. Даже можете отмолчаться, хоть это не пойдёт вам на пользу. Но ни один эксперт не обнаружит в моих действиях принуждения. Вы меня поняли?

Лорд Оливер молча кивнул. Отвёл глаза.

Помедлив, но так и не дождавшись ответного монолога, Магистр терпеливо продолжил:

— Мне ли, как менталисту, не понять, что вы действительно любите свою падчерицу; что перенесли на неё все свои нерастраченные отцовские чувства! И ваше горе при известии, что вы потеряли её навсегда, а вместо неё теперь поселилась чужая душа, так же искренне. Ваше великодушное решение обустроить в нашем мире незнакомую подселенку, в память о падчерице наделив её всеми благами, на которые вправе была рассчитывать сама мисс Ангелика, не может не вызывать уважения. Но что, если Ангелика Оулдридж всё-таки вернётся? Что, если в это тело возвратится именно её душа? Долго ли она в нём проживёт?

Если при словах о возможном возвращении Ангелики граф задрожал от волнения, то последняя фраза Магистра заставила его содрогнуться:

— О чём вы, мессир? Да я… я не позволю и волоску с её головы упасть!

Уэллс сурово навис над ним.

— Так же, как ранее не позволяли? Не лгите самому себе, сэр Оливер, вы понимаете, о чём я говорю! Живя с вами под одной крышей, эта девочка несколько лет подряд медленно сходила с ума от страха. Так-то вы её защищали!

Щёки сэра Оливера побелели. Он судорожно вздохнул, вжался с кресло. Закрыл лицо руками.

— Не бойтесь правды: Он вас не услышит, — отчётливо сказал Магистр. — Зеркальная дверь заблокирована. Она слепа и глуха, и подчиняется только мне, отныне и навеки. Ничего не бойтесь. Говорите.

И добавил уже мягче:

— От вашей откровенности зависит не только ваша жизнь, но и жизнь леди Ангелики, её безопасность, возможное будущее и, я надеюсь, доброе к вам отношение. Она очень чуткая девушка; поняв, что вы, собственно, как и она — жертва злого гения, она вас простит.

Граф отнял ладони от лица. Взглянул с надеждой.

— Думаете, у меня есть шанс оправдаться в её глазах? Столько лет она видела во мне чудовище, а я… не мог её переубедить. Иначе погубил бы.

— Догадываюсь.

Магистр неторопливо опустился в кресло напротив. У его ног пристроился воинственный Тоби. От волн скрытого напряжения, исходящего от хозяина, шёрстка на собачьей спине топорщилась. И ещё — маленькому фамильяру ужасно не нравилась та светящаяся штука в углу. Очень хотелось её облаять. Но он терпел.

— Итак, я вас слушаю, — сказал хозяин. Машинально погладил Тоби, успокаивая. Как это обычно бывает, воздействие хозяина было очень сильным: даже тот, к кому он обращался, вдруг перестал пахнуть страхом, глубоко вздохнул и заговорил, спокойно, обстоятельно.