Полный форс-мажор

В кабинете командира гвардейского вертолётного полка тот же офицерский состав, только перед ними другой уже человек — не лжехимик Суслов, а «парашютист» Трубников. Его только что ввели, он сидит на стуле, с восторгом оглядывается, и непонятно чему блаженно улыбается. Не понимает похоже сложность для себя ситуации. Гвардии полковник Герой России, наоборот, строг, суров, настроен на жёсткий разговор, да и его офицеры, тоже суровые ребята, вместе огни и воды прошли, боевые ордена за себя говорят, и не такое «за речкой» или в других освободительных интернациональных миссиях видали. Но там — это одно. А здесь, в полку, дома, на своей земле, другое. Хотя, разницы большой нет, воинское подразделение, боевой полк, много чего секретного в активе имеет. Потому и объект повышенного интереса для вражеских спецслужб… может иметь. Вот и попался видать такой «спец». Пусть и без оружия, но, задумка значит такая, что-то ещё должно с ним быть. Что? Что-что… Командир тут же приказал усилить посты и наблюдение. На всякий случай. Опыт подсказывал.

«Значит, диверсант, ага!», поглядывая на задержанного, командир перестаёт расхаживать перед столом, открывает рот… Перебивая, за спиной задержанного открывается дверь… «Разрешите?» — дежурный офицер пропускает «гостей»: инструктора, девушку и молодого человека.

Ещё не войдя в кабинет, ещё там, на пороге, увидев, инструктор обрадовано взмахивает руками, почти вбегает, громко восклицая.

— Он живой?! Живой! Ну, слава богу! Мама ро́дная! Даже не поломался?! — подбежав, тормошит Трубникова, обнимает. — Живой! Живой! Ну, орёл, ну, молодец! Он улыбается! Приземлился! Целый! Невредимый! Я так рад, парень, за тебя, так рад, ты не представляешь! В рубашке ты, сынок, родился или в двух. Обязательно поставь за это свечку, парень! — И только теперь, кажется, замечает хозяев кабинета, здоровается. — Здравствуйте товарищи! — Указывая руками и глазами на «задержанного», поясняет. — Мы по его душу. За ним. Это он — наш парашютист, мы его ищем. Он прыгнул, и его это… ветром, к вам… Думали, всё! А он живой! Живой… Ну, молодец! Даша, перестань реветь, перестань… Я же говорил живой… Ффу, слава богу, отлегло…

Гвардии полковник довольно сильно озадачен эмоциональным настроем товарища-гражданина, не санкционированной его радости, сурово замечает.

— У вас, товарищ инструктор, может и отлегло, у нас нет. Кто это? Откуда он? Вы знаете этого человека? Он — ваш?

Трубников, тем временем, видит выглядывающее из-за старика заплаканное, но улыбающееся лицо девушки, узнаёт её, вскакивает, ещё шире улыбается, тянет к ней руки.

— Даша! Я так рад… Так рад… Что я не потерял тебя. Что ты здесь. Я бы обязательно вернулся! Обязательно!

На такую наглую выходку диверсанта и начштаба подскакивает, тоже, кстати, гвардии полковник и тоже Герой России.

— Постойте, вы! Сядьте! Эй, прапорщик, или как вас там, сядьте, вам сказали, сядьте! С вами офицеры разговаривают, не слышите? Вы на допросе. Вы это о чём?

Трубников никак не реагирует ни на окрик, ни на ситуацию за столом, он видит только Дашу.

— Даша! — как сумасшедший, также блаженно улыбаясь, повторяет он. — А меня Владимиром зовут, Вовой… Очень приятно! Я с вами познакомиться хотел, ещё там, в небе, но вы в другую сторону почему-то полетели. И я вас потерял… а вы здесь! И в метро… я тогда…

Командир совсем обескуражен, растерянно переглядывается со своими офицерами… Да они все сейчас такие. Словно в воздухе, в вертушке, но неожиданно с пустыми топливными баками. Оба-на!

— Чего это он? Может, ударился? Шок от приземления? — непонятно к кому обращаясь, спрашивает командир. — Или арапа заправляет! Он не понимает — кто мы? Он нас не слышит? Эй, парашютист, — строго окликает Трубникова, — диверсант, ты нас слышишь?

Нет, Трубников действительно никого не видит и не слышит, он видит и слышит только Дашу, только её. На окрик из-за стола едва отмахивается.

— Подождите, пожалуйста! Я же её нашёл, нашёл, понимаете, только что! Это она! Её зовут Даша! Даша, понимаете? Я её в небе нашёл! А меня — Вова… Я ещё в небо хочу… с вами, Даша.

Для инструктора это тоже, мягко говоря, неожиданность. Он, с глупой улыбкой на лице, крутит головой, не понимая, хлопает глазами, но услышав последнее, пугается. Сильно пугается.

— Нет! Ни в коем случае!! Нет, нет, я категорически против. Не разрешу.

Один начштаба «включается» в ситуацию, догадывается, понимающе качает головой, тихонько поясняет командиру:

— Я понял. Ерунда. Избыток адреналина, товарищ командир, эйфория, сейчас пройдёт.

Трубников слышит последнее…

— Нет, товарищ гвардии полковник, это не пройдёт. Даша, скажи, это пройдёт? Пройдёт?

Даша тоже, кстати, вся светится, от улыбки, от счастья, это невооружённым глазом видно. Зарделась, смущается. Отвечает «диверсанту»:

— Нет, наверное… я не знаю…

Пожилой инструктор, дядя с опытом, начинает вроде кое-что понимать, смотрит на Дашу и Трубникова несколько другим глазами, но пока категоричен.

— Эй, молодые люди, на земле — пожалуйста, в небо — нет. Категорически нет. И не уговаривайте.