Полный форс-мажор

— Да вы что, тем более! — Председатель жюри нервно машет руками — чур-чур! — На ястребов, сколько хотите, на командование категорически нет. И вообще, у них что, Фефелов, слов, что ли конкретных нет, товарищ начальник клуба, чтобы понятно было, а?

Начклуба округляет глаза, обиженно шипит.

— Так это же пантомима, товарищ полковник. У нас в училище, тоже такой номер был, на «ура», я помню.

Ульяшов ехидничает:

— Ну, в вашей начальной педагогической академии имени Крупской может быть и на ура, а в данном виде, извините, увы! И вообще, товарищ майор, я хорошо знаю, что такое пантомима, главное, чем она может для нас обернуться. Поэтому образы — я уверен — тем более политические, нужно чётче всегда обозначать. Как говорится, «тщательнее». На того же, например, Аркадия Райкина посмотрите. Гениальный был артист! Много лет удачно сочетал одно с другим, и всем понятно было, кого он изобличает. Главное, претензий к нему не было. И вам надо так! Короче, по ястребам бейте сколько хотите, но без рикошета в нашу сторону, без двояких толкований.

Дирижёр пытается защитить исполнителей.

— Товарищ полковник, номер не плохой, обкатать, доработать…

— Так я ж не консерватор, я не возражаю. И возьмитесь, и доработайте, — дипломатично разрешает ситуацию председатель жюри. — А сейчас номер сырой, в таком виде он — сами понимаете, увы!.. — На этом демократические баталии в составе жюри председатель категорически прекращает, громко сообщает исполнителям решение. — Так, товарищи артисты, номер хорош, нам понравился, но его довести нужно, образы конкретизировать, чтоб всё понятно и без двояких толкований. Это наше общее мнение. Этим займётся лейтенант Фомичёв, начальник и дирижёр оркестра, тогда и посмотрим. Следующий…

Начальник клуба едва заметно обиженно кривится, сообщает полковнику.

— Там дальше силовые номера на сегодня идут, товарищ полковник: разбивание кирпичей, силовой экстрим, катание на скейтборде, метание сапёрной лопатки в цель, БМП с боекомплектом зубами с места…

На последнем Ульяшов вскидывается, переспрашивает.

— БМП зубами?! С боекомплектом? Это интересно! Но это же не номера самодеятельности, если я правильно понимаю. Как считаете, товарищ дирижёр, нам пойдёт? Я думаю нет!

Дирижёр отрицательно качает головой.

— Это всё или спец, или спортподготовка.

— В ансамбль, значит, они не вписываются.

С этим даже начфин согласен. Он так и замечает.

— Конечно. Художественности же никакой. Только сила и упорство. Лирики необходимой нет, художественности. Одна физика.

Ульяшов укоризненно смотрит на начклуба: и это всё?!

— Я удивлён! — выговаривает он. — Неужели у нас в полку никаких певцов нет, а? Я не верю!

Фефелов совсем обижен, суетливо перебирает листки, находит нужный.

— Почему же, есть… Вот. Реперы. Они на завтра на прослушивание записаны. Четыре человека.

Что-то вспоминая, Ульяшов морщит лоб.

— А реперы — это которые «Сергеи» и…

Начфин с сильно долей иронии на лице и в голосе подсказывает.

— Ага! Небритые, наколками раскрашенные. Тимати все.

С этим начклуба категорически не согласен, он осторожно возражает.

— У нас без наколок, только для образа, и нарисованные. Чистая самодеятельность, товарищ полковник. Сами сочиняют, сами танцуют, сами и поют. Тёплой водой с мылом, потом, и всё. Как и не было.

— Да они не поют, ваши реперы, они долдонят, — с сильной долей сарказма, резюмирует начфин.

— Ага! Гундят… — в той же «кривой» тональности, дополняет председатель жюри.

— Может, товарищ полковник, посмотрим танцы в стиле хард-рок, — майор Фефелов, заранее угадывая реакцию, с опаской указывает на листок-программу, поясняет. — Это не я, товарищ полковник, это они сами тут записались, или джаз-модерн. Тут так записано. Современные течения. Будем смотреть?

— Нет! — смачно по столу шлёпает ладонью полковник. — Фефелов, вы с ума сошли? Какие к чертям могут быть харды-, понимаешь, роки с вашим, извините, джазовым модерном? Какие? Вы забыли — где вы и кто мы? Забыли, что у вас на плечах? Я напомню. У вас погоны, майор Фефелов, и мы с вами в армии. В армии! В прославленном гвардейском ракетно артиллерийском полку дивизии особого назначения. Особого, Фефелов, подчёркиваю. В составе ракетно-космических войск. Забыли? А не в кабаке, понимаешь, на дискотеке. Слушайте, майор, я удивлён! У меня слов нет! Вы нам — всему полку! — предлагаете посмотреть какой-то западный, идеологически развращённый джаз-модерн?! Да нас с вами под суд отдадут вместе с джазменами. Я первый вас отдам! За идеологический развал. Вы этого хотите, майор Фефелов? Этого? Это же… это же… А ещё начальник клуба. Хотите?

— Никак нет. — Фефелов, в струнку вытягивается, отвечает чётко, вполне искренне, даже головой мелко трясёт.