Полный газ

Мэл дала Петти вытащить руку. Тот неуклюже, споткнувшись и стукнувшись бедром о стойку, попятился от нее и развернулся лицом, прижимая к груди пострадавшую кисть.

– Сука долбанутая! Ты мне пальцы сломала!

– Господи, Мэл! – проговорил Билл, глядя через стойку на руку Петти. Поперек его жирных пальцев шла багрово-синюшная полоса. – Не знаю, что он такое тебе сказал, – но, черт, нельзя же так с людьми!

– Ты удивишься, – ответила она, – если узнаешь, как с людьми можно.

Снаружи было холодно, моросил мелкий противный дождь. Всю дорогу до машины Мэл что-то прижимала к себе и, лишь сев за руль, сообразила – конверт с деньгами.

И за рулем она держала его на коленях, прижав одной рукой. Радио не включала – ехала в тишине, прислушиваясь к стуку дождя по стеклу. В пустыне она провела два года и всего дважды видела там дождь, хотя по утрам нередко поднимался влажный туман, пахнущий тухлятиной и серой.

Завербовавшись в армию, Мэл надеялась попасть на войну. Какой смысл служить, если дело так и не дойдет до драки? Опасность для жизни вовсе ее не пугала – скорее привлекала. За каждый месяц, проведенный в зоне боевых действий, рядовые получали премию в двести долларов; и то, что ее жизнь ценится так дешево, пожалуй, даже обрадовало Мэл. Большего она и не ждала.

Вот только когда Мэл радовалась, что поедет в Ирак, ей и в голову не приходило, что эти деньги – плата не только за готовность рисковать. Дело не в том, что может случиться с тобой; главный вопрос – что тебе прикажут делать с другими. За премию в двести долларов Мэл раздевала людей догола, связывала в неудобных позах и оставляла на всю ночь. Или обещала девятнадцатилетней девчонке, что ее оттрахает целый взвод, если она не расскажет всю правду о своем парне. Двести долларов в месяц – вот плата, за которую Мэл согласилась стать палачом.

Поначалу ей казалось, что там она была не в себе, что виварин, эфедра, недосып, постоянный вой и грохот минометных обстрелов – все это превратило ее в какую-то ненормальную, в опасную психопатку. Что, стоит вернуться домой – и все пойдет как раньше.

Но теперь на коленях у Мэл лежал тяжелый конверт с деньгами Глена Кардона, она помнила, как снимала с него кольцо, – и все яснее понимала, что обманывает себя. Нет смысла притворяться: здесь она та же, какой была в Ираке. Привезла тюрьму с собой. И по-прежнему живет в тюрьме.

Мэл вошла в дом, замерзшая и мокрая насквозь, все еще сжимая в руках конверт. Рассеянно прошла на кухню. Можно толкнуть Глену его же собственное кольцо за пятьсот долларов – почему нет? Это больше, чем заплатят в любом ломбарде. Ей случалось делать и куда худшие вещи за куда меньшие деньги. Она сунула руку в раковину, пошарила в прохладном влажном стоке и нащупала кольцо.

Надела его на средний палец. Так и этак повертела рукой, пытаясь понять, как смотрится обручальное кольцо на ее широкой, как лопата, кисти. «Этим я обручаюсь с тобой…» Допустим, возьмет она у Глена Кардона пятьсот баксов – и что дальше? Ей же не нужны эти деньги. И кольцо тоже. А что нужно – этого Мэл никак не могла понять; ответ вертелся на кончике языка, но ускользал, и это бесило.

Она отправилась в ванную и включила душ, чтобы вода хорошенько прогрелась, пока она разденется. Сбросив черную блузку, заметила, что все еще сжимает в одной руке конверт, а на другой блестит кольцо Глена. Деньги положила рядом с кухонной раковиной, кольцо оставила на себе.

Моясь в душе, она то и дело поглядывала на кольцо и пыталась представить себе, каково это – быть женой Глена Кардона. Вот он, допустим, сейчас раскинулся на отцовской кровати, в футболке и в шортах, – ждет, когда она выйдет из ванной, с радостным волнением предвкушает супружеский секс… При этой мысли Мэл фыркнула. Чушь какая-то! Все равно что мечтать стать космонавтом. Такое просто не про нее.

Полотенце и фен в ванной были. Порывшись в ящике с чистым, Мэл нашла футболку с Куртом Шиллингом и джинсы «Хейнс». Вошла в темную спальню, на ходу вытирая голову полотенцем, взглянула на себя в зеркало – однако своего лица не увидела, ибо прямо на месте отражения прилип к стеклу листок белой бумаги, в центре его чернел отпечаток пальца. А по сторонам от листка в зеркале отражался мужчина, раскинувшийся на кровати – точь-в-точь воображаемый Глен Кардон; только на Глене в ее фантазиях не было военной формы.

Мэл метнулась в сторону и бросилась на кухню. Но Кармоди оказался быстрее: он нагнал ее и пнул ботинком в правое колено. Нога неестественно изогнулась, сухо щелкнул выбитый сустав. Кармоди, уже совсем рядом, схватил Мэл за волосы. Когда она начала падать, толкнул ее вперед и ударил лицом о дверцу платяного шкафа.

Черное острие боли вонзилось ей в череп, словно в мозг вогнали гвоздь. Она полетела на пол и, пока барахталась там, пытаясь встать, Кармоди пнул ее в голову ногой. Этот удар уже не принес такой боли, однако отнял все силы, как будто Мэл была электроприбором и Кармоди выключил ее из сети.