Полный газ

У Джека нет времени выслушивать ее объяснения или, того хуже, признания. Он огибает кухонную стойку, вытянув руку вперед, жестом, который может означать и «привет», и «не подходи». С ладони капают на пол крупные, яркие капли крови.

– Ох, Бет! Бет, скорее, скорее пойдем со мной! Я такое натворил! Ох, я сделал такую глупость!

Забавно: он в самом деле чуть не плачет. Голос по-настоящему дрожит, и все расплывается перед глазами.

– Джек! У тебя кровь идет! Надо перевязать…

– Нет, нет, пожалуйста, скорее, просто пойдем со мной, Бет, ты сама увидишь, я такое натворил, ты должна мне помочь, Бет…

– Конечно, конечно, помогу! – говорит Бет и, не раздумывая, обнимает, прижимает его голову к своей груди.

Несколько недель назад такая ласка вознесла бы его на вершину блаженства. Сейчас ему мерзко, словно сороконожка ползет по лицу.

Здоровой рукой Джек хватает Бет за локоть и тащит к задней двери. Капли крови на полу отмечают их путь.

– Я просто открыл загон, – бормочет Джек сдавленным несчастным голосом. – И, наверное, напугал ее. Она вдруг как побежит!

– Ох, Джек! – говорит Бет. – Кто убежал? Поросенок?

– Свинья, – отвечает он и ведет ее дальше в жемчужном свете рассвета – по росистой траве, мимо огорода, в открытые ворота кладбища. – Ох, что я натворил! Она теперь умрет!

Подходя к надгробию и буйной поросли возле него, Джек замедляет шаг. Растения мудро ушли в землю, спрятались так, что не видно ничего, кроме свежеразрытой земли и торчащих из нее зеленых листьев. Джек отпускает руку Бет. Недоумевая, она проходит еще несколько шагов вперед, оглядывается. Хмурится. Джек вдруг замечает у нее маленький второй подбородок, и его поражает мысль: пройдет время, и Бет растолстеет. А потом он думает: нет. Она уже никогда не станет толстой.

– Джек! – осторожно окликает его Бет. – Я ничего не вижу! Что ты выдумываешь?

Джек заводит руку себе за спину и сжимает рукоять садового совка, который заткнул сзади за пояс джинсов. Хочет подсечь ей ногу, однако в последний миг Бет оборачивается, и совок с хрустом врезается ей в бедро, над левым коленом. Бет кричит и с размаху садится на землю среди «мамочек», привалившись спиной к надгробному камню Блум Маккорт. Испускает долгий дрожащий вздох, изумленно глядит на совок, застрявший в ноге.

– Возьмите ее! – говорит Джек Мамочкам. – Прикончите! Она ваша!

Растения не шелохнутся.

Бет поднимает голову, глядит на него изумленными глазами, в которых набухают слезы.

– Ты что, с ума сошел? – спрашивает она.

– Возьмите ее! Убейте свинью! – вопит Джек, уже почти в истерике.

Нет ответа.

– Да ты рехнулся! – кричит Бет.

Джек смотрит в ее бледное лицо, в мокрые глаза, на дрожащий девчачий подбородок.

– Похоже, да, – шепчет он. – Рехнулся.

Берет совок за ручку, выдергивает из ее ноги и снова опускает, теперь на грудь. Бет пытается закричать, однако следующий удар забивает крик ей в глотку и рассекает рот до ушей. Четвертый удар перерубает горло.

Некоторое время после этого на кладбище слышно только, как совок с хлюпаньем вонзается во что-то податливое и мягкое – и ни разу не касается земли.

19

Превратив лицо и грудь Бет в измолоченную красную глину, Джек пробует выкопать своих Мамочек. Вытягивает цветок за цветком – и видит только извитые белые щупальца корней, с которых комьями валится грязь. Шестой цветок болен: листья у него все в дырках, по корням ползают туда-сюда муравьи.

Джек берется за голову, оставляя на лице красные отпечатки пальцев. Кровь Бет – или его собственная? В голове какое-то странное чувство: быть может, так ощущается похмелье. Ноет натруженная рука. Забить насмерть взрослую женщину – труд нелегкий.

О чем он вообще думал, чего хотел, когда привел ее сюда? Уже трудно вспомнить. Все расплывается, меркнет в памяти, словно ночной кошмар. Эти кошмары – как цветы, что цветут только ночью. А теперь ночь давно позади, и небо над головой сияет всеми оттенками золота, и Бет с кровавой улыбкой до ушей невидящим взглядом встречает наступающий рассвет.

20

Уже некоторое время Джек трудится в гараже. У одной стены здесь сложены горкой сорокафунтовые полиэтиленовые мешки с селитрой, с другой стоят в ряд белые канистры нитрометана. За столом, сколоченным из фанеры, при свете керосиновой лампы Джек собирает простейшее взрывное устройство из медной трубки в пару дюймов длиной, пороха, ватных палочек и еще кое-какой подручной мелочи. Закупоривает трубку с обеих концов, в одном конце проделывает дыру и подводит запал. Работает в трансе, не задумываясь, не задавая себе вопросов. Назад пути нет. Теперь только вперед.

Поразмыслив, берет баллоны с нитрометаном и запихивает их между мешков с удобрением. Самодельную бомбу приматывает скотчем к одной канистре, прямо под клапаном, а затем поворачивает баллон блестящей медной трубкой к стене, чтобы ее не было видно снаружи.

Когда он выходит из сарая, солнце уже путается в ветвях большого дуба за домом, и дерево пылает в алых лучах зари, словно горящая рука висельника. Шуршит под легким ветерком трава: сотни тысяч волокон травы – море зеленого света.

21